Загадка XIV века

На сей раз целью бернцев стало аббатство Фраубруннен, где с большим отрядом квартировал не кто-нибудь, а Овейн Уэльский. В морозную ночь 26 декабря горожане вышли со знаменем с изображением медведя и до рассвета окружили аббатство. Оглашая пространство громкими боевыми кличами, они подожгли факелами здания, где спали «англичане», и убили многих, те даже не успели проснуться. Остальные вскочили, схватили оружие и принялись отчаянно защищаться. Монастырь, привыкший к торжественной тишине, огласился криками и лязгом оружия, воины бились — рана за рану и удар за удар. Дым и пламя заволокли все здания аббатства. Овейн с дикой яростью размахивал мечом, командир бернцев Ханнес Ридер был убит, однако его люди обратили гуглеров в бегство. «Ате, кто бежал, были повержены, а те, кто остался, сожжены». Овейну удалось бежать, но восемьсот его людей остались лежать на поле боя. Швейцарцы тоже понесли тяжелые потери, но те, кто выжил, вернулись в Берн со славой. Среди захваченных знамен, до сих пор выставленных в городе, есть красно-белый стяг, запачканный и порванный. Предполагают, что он принадлежал де Куси.[9] Был ли Ангерран лично во Фраубруннене? Присутствие его документально не зафиксировано, хотя такая возможность не исключена.

Берн объявил о ежегодном сборе благодарственных пожертвований; песни и хроники воспевали победу над ненавистными наемниками, так долго измывавшимися над правоверными христианами. Баллады рассказывали о том, как «рыцарь де Куси с сорока тысячами бойцов в остроконечных шлемах» отправился в поход, чтобы захватить замок и город; он «решил, что вся земля его, и привел с собой сородичей из Англии, чтобы те ему помогли», «пришел в своем золотом шлеме герцог Иво из Уэльса»; епископ из Базеля коварно пообещал помогать гуглерам, и когда наконец герцог Иво пришел во Фраубруннен,

Рассвирепевший медведь взревел:«Ты вторгся в мой исконный предел,

И за это я возьму тебя силой»,И вскоре все вдовы заголосили:«Этот медведь — коварный, сильный и злой.О мужи, в Берн более ни ногой!»

Позднее история вторжения де Куси была описана без лишних эмоций, хотя и неточно, на каменной стеле, воздвигнутой во Фраубруннене:

В поисках приданого возлюбленной супруги,Которое дал за нею австрийский брат,Английский вождь Куси повел за море могучие силы.

Рыцарь нещадно разорял чужие земли.В этом месте, на этом склоне, граждане БернаУничтожили вражеский лагерь и убилиВ кровопролитной схватке многих людей.

Да защитит всемогущий Бог МедведяОт нападений и тайных происков врага.

В военных песнях и памятниках звучит голос пробудившейся гордости и уверенности народа в собственных силах. Битвы при Буттисхольце, Йенсе и Фраубруннене, состоявшиеся в рождественскую неделю 1375 года, хоть и не уничтожили гуглеров, но нанесли им значительный урон, если принять во внимание размер этих городков. Одержанные победы придали сил швейцарцам, боровшимся против Габсбургов, и подготовили их к решительному сражению при Земпахе, которое произойдет через одиннадцать лет. В том сражении Леопольд был убит, но Габсбурги удержали кантоны, пусть и разрушенные. Окончательная победа конфедерации будет одержана лишь через сто лет. В строительстве нации поход де Куси сыграл несчастливую роль, сходную с побоищем, которое устроил в Лиможе Черный принц. И даже если столкновения, спровоцированные де Куси, укрепили способность простых людей постоять за себя, то урок этот не вышел за пределы Швейцарии, разве только в какой-то степени его усвоили фламандцы. Другие же попытки гражданской борьбы, такие как Жакерия, были подавлены.

После Фраубруннена де Куси вынужден был вернуться во Францию. Леопольд воевать отказывался, а де Куси так и не смог получить свое наследство. Не мог он и держать в студеную пору отряды наемников в сожженной, пустой стране; к тому же после поражений солдаты пребывали не в лучшем настроении. Как Эдуард, как Ланкастер, как любой агрессор своего времени, де Куси отправился в путь, не обеспечив армию продовольствием, вот и результат у него оказался тем же. Мрачные повторения истории нигде не были так очевидны, как в войне гуглеров. Привычка становится особенно цепкой в эпоху застоя, когда все происходит, как и в Средние века.