Загадки и трагедии Арктики

...Питомцев «гнезда Самойловичева» в середине 30-х годов, когда исследования Арктики ширилось с каждым днем, с шутливой уважительностью называли «Сборной Союза». Это был цвет полярной науки и мореплавания, одаренные ученые, искусные ледовые капитаны и гидрографы, те, кто прокладывал первые маршруты по трассе Северного морского пути, по Центральной Арктике, по берегам остовов и архипелагов Заполярья. «Сборная» существовала, покуда оставался на свободе ее «играющий тренер». С его исчезновением началась гибель «команды», гибель в самом прямом смысле слова.

КАК ИСТРЕБЛЯЛИ «СБОРНУЮ СОЮЗА»

Признанным «центрфорвардом сборной» образца 30-х гг. был Михаил Михайлович Ермолаев. Пятнадцатилетним подростком пришел он в 1920 г. к начальнику Северной научно-промысловой экспедиции Самойловичу и добрых полтора десятилетия провел бок о бок с ним и в Ленинграде, и в странствованиях по Ледовитому океану (Рудольф Лазаревич был женат на родной сестре Ермолаева Елене Михайловне). Хорошо помню, как в конце 50-х гг. мой университетский учитель, член- корреспондент АН СССР Вениамин Григорьевич Богоров, услыхав фамилию Ермолаева, воскликнул:

— Слава Богу, что он выжил! Мы вместе плавали в 1935 году на «Садко», Михаилу Михайловичу было тогда ровно тридцать, но все считали его сложившимся, ученым, можно даже сказать — академиком, причем по географии, геологии, геохимии, мерзлотоведению, гляциологии одновременно. А какой интеллект, обаяние, какой это славный и добрый человек! Просто счастье, что он жив...

Ермолаев был рядом с Самойловичем в «Лагере трех кораблей», и кто мог тогда подумать, что совсем скоро многим участникам той экспедиции придется попасть в другие лагеря. Михаил Михайлович, как и Рудольф Лазаревич, возвратился весной 1938 г. в родной Ленинград, к жене, двум сыновьям и дочке, родившейся, пока он дрейфовал в Центральной Арктике. Арестовали Самойловича — арестовали и Ермолаева. При обыске в доме была изъята и уничтожена готовая докторская диссертация «Оледенение Новой Земли».

Забегая вперед, скажу, что после освобождения из заключения и полной реабилитации Михаил Михайлович больше не вернулся к гляциологии. Он стал доктором геолого-минералогических наук, организовав в Калининградском университете единственную, кажется, в стране кафедру географии Мирового океана. Сейчас он живет в Ленинграде, ему уже под девяносто.

Времена стояли удивительные, непостижимые, необъяснимые. Людей хватали, сажали, расстреливали, часто не успев (не удосужившись) даже объявить их «врагами», причем кое-кого вдруг выпускали на волю, чтобы очень Скоро вновь засадить за решетку, на этот раз прочно, обычно — навсегда. Среди таких вот «отпускников» неожиданно для себя оказался и Ермолаев: без всякого объяснения причин его выпустили из тюрьмы домой. Чтобы прийти в себя, он решил ненадолго съездить на юг, отдохнуть вместе с семьей.

С билетами на поезд (самолетами тогда почти не летали) в 1939 г. было ничуть не легче, чем полвека спустя, и тут Михаил Михайлович вспомнил, что он орденоносец (за экспедицию на Новую Землю в 1932/33 г. он был удостоен ордена Трудового Красного Знамени); В специальную кассу для орденоносцев тоже вилась очередь, хотя и много короче. Внезапно стоявший впереди мужчина, случайно встретившись глазами с Ермолаевым, опрометью бросился вон из кассового зала.

Причина открылась через месяц-другой, когда Ермолаева вновь арестовали и привели на очередной допрос. Следователь с удовольствием предъявил Михаилу Михайловичу собственноручные показания «беглеца из очереди» — прославленный арктический исследователь, Герой и депутат, он обвинял своего коллегу и товарища во вредительстве...

Общий перечень обвинений выглядел убийственно. Там были и шпионаж в пользу Запада, и тесное знакомство с «врагами народа» (куда уж теснее — родственник Самойловича!), и связь с иностранцами (а она, как говорится, имела место, поскольку школа профессора Самойловича славилась своими международными научными контактами). Один из пунктов обвинительного заключения гласил, что Ермолаев занимался «вредительским отрывом народных средств на бесплодное изучение морского дна»! Сегодня свыше четверти мировой добычи нефти ведется на шельфе, т. е. мелководном морском дне, но разве обязаны были следователи НКВД знать геологию малых глубин северных морей?!

Ермолаева изощренно допрашивали и в Ленинграде, и в Москве. В «работе» принимал участие сам Гоглидзе, один из наиболее преданных подручных Берии, расстрелянный уже в ранге генерал-полковника вместе с «хозяином». Он угощал арестанта чаем с пирожными и тут же, без перерыва, хлестал его плеткой по лицу. Почему-то «компетентным органам» были позарез необходимы письменные показания против академика Владимира Афанасьевича Обручева и трех его сыновей-геологов, кому-то очень мешал этот редкостный клан исследователей... Написать такой донос Ермолаев категорически отказался, как отказался хоть в чем-то признать себя виновным. Взбешенный упорством допрашиваемого, Гоглидзе кричал, избивая его: