Загадки истории. Крымское ханство

Татары вели кочевой образ жизни, не задерживаясь подолгу в одном месте и вскоре переходя на другое. Австрийский дипломат и писатель Сигизмунд Герберштейн, дважды посещавший Московское царство в 1517-м и 1526 г., писал в своих «Записках о Московии» о кочевничестве татар: «Они считают большим несчастьем длительное пребывание в одном месте. Поэтому иногда, рассердившись на детей, они обычно говорят им: “Чтоб тебе, как христианину, все время сидеть на месте и наслаждаться собственным зловонием!” Поэтому, стравив пастбища в одном месте, они со стадами, женами и детьми, которых везут с собой на повозках, переселяются в другое».

Подобные описания оставили и другие, более ранние и более поздние, наблюдатели. Зимой, по их словам, татары ютились в убогих хижинах, «сделанных из прутьев, обмазанных глиной или грязью и навозом, и крытых камышом». С наступлением же полноценной весны, когда окончательно уходили зимние холода и подсыхала оттаявшая после сошедшего снега (если он задерживался долго) степь, в апреле, «забрав женщин, детей, челядь, рабов и круглые войлочные кибитки, татары выезжают в двухколесных арбах, запряженных одним или двумя верблюдами либо волами; с собой они гонят бесчисленные стада верблюдов, рогатого скота и овец, направляясь к Перекопу и за Перекоп в самую Тавриду или к Азову», где, выйдя на степной простор Северного Причерноморья, «двигаются с места на место в поисках лучших пастбищ». В октябре же, когда наступает похолодание и дальнейшие кочевья уже невозможны, «начинают свирепствовать холода, дожди и ветры, они возвращаются в свои хижины». «Так живут до сих пор татары, – заключает Михалон Литвин[3], – следуя за своими стадами и переходя с одного пастбища на другое».

Кочевали татары небольшими родами-селениями (аилами), когда же им могла угрожать опасность, то объединялись в крупные таборы – курени. Избираемые маршруты кочевий во многом определялись традицией взаимоотношений с соседними племенами-аймаками, производились с учетом количества людей и животных. Из поколения в поколение передавали крымцы закрепившиеся в народной памяти наблюдения за природой, погодными явлениями, поведением диких и домашних животных. Эти знания помогали безошибочно определять наиболее выгодное время для кочевого перехода и выбирать очередную стоянку. Существовала целостная система кочевания с определенными переходами, использованием весенних, летних, осенних и зимних пастбищ, закрепленных согласно неписанной, но всем прекрасно известной родовой традиции за тем или иным кочевым сообществом разного уровня – от племени и куреня, до рода и аила.

Главным занятием татар было скотоводство, преобладанию которого во многом способствовало, говоря словами Михалона Литвина, ездившего в 1537 г. в Крым в качестве литовского посла, «преизобилующее богатство травы» в степях Крымского полуострова. Далее он сообщает, что «жизнь татар… первобытная, пастушеская… они не имеют ни изгородей, ни домов, только передвижные палатки из прутьев и камыша, покрытые толстым войлоком и снабженные рогожками и циновками… землю, хотя и самую плодородную, они не обрабатывают, довольствуясь тем, что она сама им приносит, то есть травою для кормления скота… В стадах заключается все их богатство».

Мартин Броневский, бывший послом Стефана Батория к татарам в 1578 г., также отмечал: «Большинство (татар) вовсе не обрабатывает и не обсеивает полей; богатство их заключается в конях, верблюдах, волах, коровах, козах и овцах; этим они и живут».

При этом скотоводство было достаточно примитивным – скот находился, в основном, на самовыпасе, даже зимой, в неблагоприятную погоду, оставался на пастбищах, а в лучшем случае – сгонялся в простейшие огороженные камнями загоны. «Скот, утомленный трудами, исхудалый, поправляется в полях, питаясь скудной травой, доставаемою из-под снега копытами, не хуже, чем у нас на пастбищах или в стойлах», – отмечал уже упомянутый выше Михалон Литвин.

Занимались татары коневодством, овцеводством, выращивали верблюдов. Ученый-энциклопедист Петер Симон Паллас (1741–1811) описывал Крымский полуостров таким, каким он предстал перед ним вскоре после присоединения к Российской империи: «В равнинной части (Крыма) многочисленные стада овец и рогатого скота. Все жители имеют лошадей, а многие держат верблюдов (двугорбых)». Барон Иоганн де Тунманн[4] в 70-е гг. XVIII в. писал: «У них большие стада скота и овец, среди которых знаменитые курдючные овцы, имеются двугорбые верблюды, много лошадей не очень красивых, но быстрых, сильных и выносливых». Скот навсегда останется для татар мерилом богатства. О том, насколько это богатство было значительным, свидетельствует тот факт, что сбор с рогатого скота и овец составлял важную часть доходов крымского хана. В XVIII в. в пересчете на привычные русским чиновникам деньги он составлял 25 000 рублей ежегодно.