Загадки опустевшей хижины. Саджо и ее бобры

Неуверенной походкой индеец сделал несколько шагов и нащупал череп медведя. Кожаный ремешок, которым он когда-то скрепил челюсти, давно сгнил, и нижняя челюсть упала на землю. Опершись устало на череп, он поднял вверх свою убеленную сединой голову, поседевшую за долгие девяносто лет, и, глядя в густую зелень переплетающихся веток – словно высокий свод храма изогнулся над его головой, – начал говорить:

О Сосна, моя заступница,ты и я прожили долгую жизнь,каждый, как ему предопределено.Слишком долго мы прожили.Слишком долго.Прошлое ушло и лежит у наших ног,как старая ненужная одежда.Пусть оно и лежит там.Если мы попробуем его поднять,

оно распадется на куски,и мы потеряем его навеки.Из тех, кто знал это великое прошлое,остались только мы с тобой.Только ты и я храним его в своей памяти.Уже недолго осталось нам нести это бремя воспоминаний,такая большая тяжесть легла только на нас двоих.Наш народ погиб, а бледнолицые захватили все.Теперь наша работа пришла к концу. Моя и твоя.Не успеет зима запорошить твои ветви снегоми злые птицы-метели с воем пронестись

на Белых крыльях по лесу,я встречу ту, кто была матерью моих сыновей.Я увижу моего Брата Медведя —его дух сражался рядом со мнойздесь, на этом месте.Скоро и ты придешь вслед за нами.Индейцев уже нет, и тебя скоро не будет.Мудрые люди далекого прошлого,которые знали тебя еще молодой, сказали это.Все должно произойти, как они говорили,—

предсказание должно сбыться.И когда ты придешь к нам – в Великое Неизвестное,—мы еще раз посидим в тени твоих ветвейи, отдыхая, поговорим о прошлом.И огромный Медведь – мой Брат – будет с нами,и он все услышит.Все это долгое время мы были друзьями – ты, и я, и он.Великий дух добрый, и он не разлучит нас.Ни один человек, как бы умен он ни был,не смеет сказать, что только он один будет житьв царстве будущего.

А до той поры храни свою силу,о мой друг долгих, долгих лет.О Сосна, о великий Медведь – мои заступники,услышьте меня…

И индеец замолк. Он пошарил в своем кармане и вынул оттуда щепотку табаку и очень осторожно вложил в череп медведя. Это было жертвоприношение. Потом старый вождь сел и прислонился к сосне – она поддерживала его, но не могла вдохнуть в него жизнь. Он сидел совсем тихо, не сводя глаз с Великой Равнины, и прислушивался к голосу дерева, который раздавался с высоты, когда ветер играл среди ветвей. Это был тихий протяжный напев чарующей красоты.

И вот, когда старый индеец сидел так тихо и спокойно, прерия словно заволоклась дымкой, пока совсем не исчезла с глаз. И голос сосны умолк…

Жизнь покинула старого-старого индейца…

Двести лет назад на этом самом месте она ушла от медведя-гризли.

И сосна знала, что самый последний из ее друзей умер и что теперь настал ее черед. Так было суждено. Все, кто любил ее, должны были умереть, пока она жива.

В ту ночь нагрянула с гор гроза. Одинокая сосна, терзаемая бурей, стонала и раскачивалась из стороны в сторону. На ослепительном, освещенном вспышками молний небе отчетливо выделялся ее темный силуэт, и казалось, что она мучительно корчилась в предсмертной агонии.

На следующий день несколько всадников, проезжая мимо, увидели безжизненное тело индейца. Они зарыли его в неглубокой могиле у самой дороги. Один из них с чувством озорства сорвал привязанный к ветке череп медведя и бросил его в ручей, где плавали банки из-под томатов и другие отбросы.