Загадочная Московия. Россия глазами иностранцев

Поэтому я очень прошу всех, кто будет держать в руках мою работу, как она есть, благосклонно принять и прочесть ее и с пользой для себя применить мой многотрудный опыт, ибо я писал это ради общей пользы, пусть худо, но правдиво».

Барон охотно подписался бы под каждым словом своего далекого предшественника, хотя не всегда и не во всем бывал с ним согласен.

Александр Гваньини

Герберштейн писал таким ярким языком, так правдиво, так правдоподобно (это тонкое различие открывалось далеко не всем читателям), что почти все, кто писал после него, нередко просто повторяли его книгу. Веронец Александр Гваньини, к примеру, через тридцать лет после Герберштейна издал собственную книгу, очень большая часть которой состояла из выписок, сделанных из «Известий о делах Московитских». Гваньини, кстати, сам в Московии не бывал, хотя долгие годы провел на службе польского короля. Правда, он дополнил своего негласного учителя Герберштейна описанием тирании Ивана Васильевича Грозного, страницами яркими и жестокими. Всегда ли достоверными? Барон твердо решил, что его труд не будет простым описанием деяний московских государей, смут, мятежей и казней, что нередко сотрясали Московию. Император ждал от него иного, не истории, но наставления для будущего.

Александр Гваньини 

Иоганн Георг Корб

Вспомнив об этом, Барон призвал своего главного секретаря и посоветовал ему, чтобы тот, разыскивая старые записки, старался по возможности избегать излишне жестоких описаний. Барон, в молодости служивший в войсках императора и отличавшийся незаурядной храбростью, теперь не любил грубости и насилия, и старался, если получалось и если это не шло вразрез с кодексом чести солдата и дипломата, уклоняться от них. Существовала и более серьезная причина для смягчения его будущего повествования. Он не хотел, чтобы его труд постигла печальная судьба книги Иоганна Георга Корба, которая не понравилась русским. «Дневник путешествия в Московское государство» вызвал гневные отклики русских. К Барону в свое время попало письмо русского резидента в Вене князя Голицына, который писал главе Посольского приказа Головину Федору Алексеевичу:

«Цезарь[11] хочет послать в Москву посольство, чего добивается Гвариент, бывший перед тем посланником в Москве. Он выдал книгу о состоянии и порядках Московского государства. Не изволишь ли, чтобы его к нам не присылали? Как я слышал, такого поганца и ругателя на Московское государство не бывало».

Сам посол должен был оправдываться перед русскими и писать им:

«Молю не винить меня в чужом деле. Я ни словом, ни делом в этом не участвовал. Это сочинение секретаря моего, и я над ним не властен. Как я могу отвечать за его книгу? Сверх того, по моему мнению, в ней более похвального, кроме некоторых смехотворных и неверных описаний».

Слов нет, в этом сочинении было сказано много неприятного для русских. Неприятного и не всегда справедливого. Что стоила хоть эта тирада:

«Весь московский народ более подвержен рабству, чем пользуется свободой. Все москвитяне, какого бы они ни были звания, без малейшего уважения к их личности, находятся под гнетом жесточайшего рабства. Даже турки не изъявляют с более отвратительной покорностью принижения своего перед скипетром своих Оттоманов. Так как москвитяне лишены всяких хороших правил, то, по их мнению, обман служит доказательством большого ума. До такой степени чужды этой стране семена истинной добродетели, что даже сам порок славится у них как достоинство. Не думайте, однако, что я желаю вам внушить то убеждение, что все жители это царства, по их невежеству и гордости, имеют такое понятие о добродетели. Между толиким количеством сорной негодной травы растут также и полезные растения, и между этим излишеством вонючего луку алеют розы с прекрасным запахом».

Как ни оправдывался тогдашний австрийский посол граф Христофор Игнатий де Гвариент, в Москву его не пустили, книги, которые еще не успели распродать, сожгли. Эта неприятная история случилась совсем недавно. Сейчас, думал Барон, не время обострять отношения между двумя странами, сейчас следовало быть справедливыми и дружелюбными по отношению друг к другу. Быть справедливым — всегда полезно, это часто приносит лучшие плоды, чем неприязнь и открытое противостояние.