Загадочная Московия. Россия глазами иностранцев

Далее была башня, полная зелья[37]. До третьих северных ворот тянулись различные дома и дворы. Далее был двор англичан, еще дальше Денежный двор. Северные ворота находились против Кремля и были окованы железными полосами, покрыты оловом. Изнутри там, где ворота открывались и закрывались, были вбиты в землю два огромных толстых бревна и в них проделаны большие отверстия, чтобы через них мог пройти засов. Засов этот, когда ворота были открыты, уходил в стену, а когда ворота закрывались, его протаскивали через отверстия бревен до противоположной стенки. Ворота были обиты железом. На них было два резных разрисованных льва, вместо глаз у них были пристроены зеркала, и еще резной из дерева черный двуглавый орел с распростертыми крыльями. Львы с раскрытыми пастями смотрели в разные стороны».

* * *

Описание Штадена было так красочно и живо, что Барон зачитался. Этот рассказ не хуже иного рисунка или плана рисовал русскую столицу. Не каждому иностранцу удавалось увидеть Москву так подробно.

Порой проходило немало времени, прежде чем иностранные посольства могли войти в город и посмотреть его изнутри, даже когда до него было рукой подать. Кому-то приходилось ожидать всего пару дней, кому-то несколько недель. На протяжении столетий все послы отмечали, что до формального представления ко двору дипломатам не был разрешен свободный доступ в город. Скипетр верховной власти передавался от одного великого князя московского к другому, от царя к царю, но в обычаях встречи иностранных дипломатов ничего не менялось. Иногда это вызывалось не только традициями, но и более реальными причинами. Русские с давних времен понимали опасность распространения страшных болезней, которыми были поражены страны, из которых приехали или по которым проезжали послы. Стремясь оградить свое население от заражения, они ограждали заборами, а при необходимости и копьями стрельцов, дома, где поселяли иностранцев. Естественно, русские легко могли совершить ошибку, приняв одного иностранца за другого или, пересчитывая десятки посольских слуг, пропустить одного. Например, когда посольство голландцев в 1664 году сидело в карантине, Витсен писал:

«13 октября. Прошел слух, что наш шкипер умер от чумы. Известие было ложным. Шкипер должен был сам себя предъявить и засвидетельствовать, что он жив и не болен».

Многие иностранцы не желали мириться с задержками в пути. Они нередко рассматривали это как нарушение их прав. Витсен, например, часто жаловался:

«Мы бросили якорь в проливе Зунд и собрались сойти на берег, но нам в этом отказали, так как они боялись чумы. Мы же, считая, что отказ в выходе на берег есть неуважение к нам, немедленно отчалили.

Позже мы написали, что если нас не хотят пропустить в Псков, то пусть лучше скажут; в свое время на это будет жалоба его Величеству, и что дорога обратно еще открыта. Очевидно, русские уже получили приказ принять посла, но из-за боязни чумы мешкали возможно дольше; это видно было из того, что они говорили с нами только через костер и обкуривали наши письма.

Когда посол сказал, что они подорвали его авторитет тем, что так долго задержали здесь, то русские отвечали, что авторитет посла не был задет, так как задержка произошла не для того, чтобы его обидеть, а только из-за боязни чумы».

Барон даже огорчился из-за того, насколько не понимали иные приезжие с Запада того, как правильно поступали русские, выдерживая путников в карантине.

Щедрость и изобилие

На многое жаловались иностранцы в Москве и многим бывали недовольны. Для того, чтобы ожидание приема в Кремле казалось менее тягостным, хозяева от души кормили гостей. На недостаток пропитания жаловаться было трудно. Все говорили, что еду русские доставляли с избытком. Придирчивый Герберштейн говорил:

— Я всегда бывал сыт.

Даже желчный Мейерберг

и тот признавал: «Во все чуть не двенадцать месяцев нашего пребывания в Москве содержание нам было постоянно изобильное. Правда, сначала наши приставы предлагали выдавать нам каждый день на содержание известное количество денег, по предварительному соглашению, вместо съестных припасов. Но наши предшественники, послы римских императоров, да и московские в Вене, до сих пор никогда не соглашались на это. И мы не хотели первые подавать предосудительный пример жадности для преемников нашей должности, да притом полагали, наверное, что нам никак не позволено изменять старинный обычай, до взаимного соглашения царя с цесарем об этом предмете».

* * *

Обилие еды в Московии всегда удивляло иностранцев, несмотря на то, что все знали, что стоит еда у русских дешево. Еще Иосафат Барбаро в 1436 году писал:

«Изобилие хлеба и мяса можно представить себе по тому, как продают мясо: его дают не на вес, а просто на глаз, причем не менее четырех фунтов за один маркет. На один дукат получают семьдесят кур, а один гусь стоит три маркета».

Через сто с лишним лет после него то же самое замечал и Марко Фоскарино: