Загадочная пленница Карибов

— Можно я? — Это был Хьюитт, который отделился от группы соглядатаев. Не дожидаясь согласия предводителя, он подошел к истязаемому и перевернул его на живот. Спина несчастного была одной сплошной раной. Юный матрос сцепил зубы, но страшная картина не оттолкнула его. Он обхватил Витуса за пояс и несколько раз рывком приподнял его торс. Ничего не произошло. Он пробовал еще и еще. Скоро эта канитель обступившим его зрителям надоела, но Хьюитт был неутомим. Он продолжал свое дело. Снова и снова он вздымал безжизненное тело, и наконец его упорство увенчалось успехом! Потоки воды хлынули изо рта Витуса, и несколько мгновений спустя он начал дышать.

Челюсть проскрипел:

— Надо же! Умник твердый, как подошва. Кто бы мог подумать при его голубой крови! А теперь оттащите его назад в карцер. Типпер, ты поведешь скорлупку на запад! Двойной дозор на фок-мачту! Будь я проклят, если доны уйдут от нас! Я в своей каюте.

Магистр сидел в каморке под орлоп-деком и обрабатывал спину Витуса. Хьюитт, надежнейший из надежных, держал через решетку горшочек с медовым бальзамом. Магистр, то и дело протягивая руку, черпал из него. Шел пятый день после экзекуции. Витусу уже стало заметно лучше. Шок и кровопотеря были, конечно, велики, но раны, слава Богу, оказались не такими страшными, как казалось поначалу. Они представляли собой решетку из продольных и поперечных порезов от острых краев ракушек с подводной части корабля. В первые дни некоторые из ран воспалились, и Витус уже опасался заражения и жара, но маленький ученый проявил себя достойным ассистентом доктора. Ему пришла в голову удачная мысль, и с помощью Коротышки, который все еще незамеченным квартировал под шлюпкой «Тормент», он обзавелся капустными листьями из кладовых судна. Размяв эти листья до мягкой сочной кашицы, Магистр неустанно наносил ее на спину друга. А кроме того, его озарила и вторая идея: он попросил Хьюитта порыскать в коробе и сундучке Витуса, не осталось ли там каких-нибудь целебных трав. И юный матрос действительно кое-что нашел: известь в порошке и остатки лечебной мази на корневищах окопника и хрена. Это лекарство вместе с медовым бальзамом хорошо помогало.

— Сорняк неистребим! — жужжал маленький ученый, меняя повязку. — Придет время, и ты снова будешь зеленеть. Только вот мази осталось всего ничего, а наше пристанище мне нравится все меньше. — Он поднял глаза на Хьюитта: — Хоть ты и говоришь, что побег дело безнадежное, потому что нас все равно поймают, но мне больше по душе хотя бы попытаться. Как только окажемся наверху, уж что-нибудь придумаем!

Витус подал голос:

— Я тоже за то, чтобы попытаться. У меня было много свободного времени на размышления, и, кажется, я придумал, как можно подобраться к ключу Блаббера.

— Да ну! Давай, выкладывай! — как один воскликнули друзья.

— Мой план, конечно, рискованный и не обязательно должен увенчаться успехом, но ничего другого на ум не пришло.

— Говори уже, что нам делать? — Магистр, закреплявший последний виток повязки вокруг торса Витуса, замер в ожидании.

— Вам ничего не надо делать, да и мне тоже. Наше участие пользы не принесет, а вот…

И Витус изложил свою идею.

Блаббер сидел в отхожем месте на буте «Тормент» и шумно облегчался. Была уже полночь, довольно необычное время, чтобы бегать в гальюн, но на Блаббера, как и на многих его сотоварищей, напал понос. Причиной тому была изрядная попойка, плохая еда, гнилая вода и грязь на корабле. Но Блабберу это было невдомек.

— Чего и говорить, — недавно вещал он со спущенными штанами, — пока не пробил кровавый понос, все не так уж плохо.

Его товарищи по несчастью, сидевшие рядом, дружно кивали. Ничего хуже не было, чем жидкий, слизистый, с кровавыми выделениями от внутренних язв стул! Напасть, которая была не только неприятной, потому что то и дело схватывало живот, но и страшной, потому что никогда не проходила сама по себе.

Сейчас Блаббер сидел над круглым отверстием один, под ним лишь море и носовая волна. Сам с собой и со своими мыслями. Сколько времени у него уже понос? Неделю? Две? Он вспомнил, что вроде бы эта тягостная беготня началась в тот день, когда Челюсть поймал в своей каюте умников. Да, точно. В тот день над грот-мачтой еще кружила черная чайка. Только подумать — черная чайка! Всем на свете известно, что черных чаек не бывает. Только белые.

Блаббер собрался было уже встать, как почувствовал, что все внутренности в брюхе снова свело и позыв стал невыносимым. Придется еще посидеть. Его мысли снова закружились вокруг черной чайки. Он не верит в приметы, не такой он дурак! Но когда Флетчер два дня назад поймал на удочку рыбину с двумя головами — тут хочешь не хочешь призадумаешься! И потом этот странный свет, который появился прошлой ночью… «Тормент» в погоне за галеонами с сокровищами угодили в грозовой фронт, и вдруг верхушки мачт и конец бушприта засветились. Это уж совсем немыслимо — слепящий пучок света, который будто летел впереди корабля и с каждым разрядом молний ярко вспыхивал. Жутко и ничего хорошего не сулит…