Загадочная война: корейский конфликт 1950—1953 годов

Сталин. Я с удовольствием поговорил бы с ними, но они далеко. Кроме того, нам приглашать неудобно. Вот если они поставили бы этот вопрос, то мы с удовольствием их приняли бы.

Чжоу Энь-лай сообщает, что Пын Дэ-хуай очень хотел бы приехать, а как к этому отнесется Ким Ир Сен, он не знает. Может быть, следовало бы поговорить с ними об этом.

Сталин

соглашается с этим.

Чжоу Энь-лай опять говорит о том, что Китайское правительство считает целесообразным продление переговоров в Паньмыньчжоне. Но Китай готовится и к тому, что война может продлиться еще 2–3 года. Вновь обращаются с просьбой помочь авиацией, артиллерией и снарядами, так как Китай сам с этими задачами справиться не может.

Сталин заявляет, что все, что мы сможем, мы дадим.

Спрашивает, какое настроение среди корейцев. Нет ли растерянности?

Чжоу Энь-лай разъясняет что, действительно, у корейцев большие разрушения, особенно после бомбардировки электростанций на реке Ялуцзян. Это сказывается на настроении корейских товарищей и вызывает стремление поскорее добиться мира.

Сталин говорит об американской тактике — напугать. Но они китайцев не запугали. Можно ли сказать, что они не запугали также и корейцев?

Чжоу Энь-лай

подтверждает, что в основном это сказать можно.

Сталин. Если это верно, то неплохо.

Чжоу Энь-лай добавляет, что корейцы несколько колеблются. У них не совсем уравновешенное настроение. У некоторой части корейских руководящих работников наблюдаются даже панические настроения.

Сталин

упоминает, что ему об этих настроениях известно из телеграммы, которая была послана Ким Ир Сеном Мао Цзе-дуну.

Чжоу Энь-лай подтверждает это…»[247]

2 ноября 1952 г. сталинское руководство приняло очередное решение, из которого видно, что Москва не очень заботилась о том, чтобы по крайней мере выглядеть как сторона, занятая поиском мирного урегулирования в Корее: