Заглянувшие в Бездну

Со мной происходило что-то странное. Во-первых, мне не было страшно. То есть абсолютно нисколечко. Я понимал, что это не кино и у людей, ворвавшихся в обеденную комнату, в руках настоящее оружие, которое они готовы пустить в дело. Но при этом я чувствовал такую могучую уверенность в себе, как будто я был неуязвим. И даже, может быть, один мог легко справиться со всеми семью.

Но самым удивительным было даже не это. Каким-то совершенно непостижимым для себя самого образом я отчетливо и ясно видел, слышал, чувствовал одновременно все, что происходило в разных концах комнаты. Я видел пулю, впившуюся в потолок, видел мелкую пыль, все еще осыпающуюся по краям проделанного ею отверстия, и даже как будто ощущал тепло кусочка металла, нагревшегося в автоматном стволе. Слышал, как тихо позвякивает пустая гильза, катящаяся по плиткам пола. Я видел, что у охранника, стоявшего за спиной у Виктора, вытянулась физиономия так, что красная молния, нарисованная у него на щеке, сделалась почти прямой. Остальные охранники застыли в растерянности и недоумении. Они еще не осознали до конца, что происходит. Не оценили ситуацию. Потому и не знали, как на нее реагировать. Но тот, что с молнией на лице, потянулся рукой к карману, в котором у него лежал электрошокер. Хотя что он мог сделать даже с шокером в руке против автоматов? Я видел, как начал сползать под стол Сил Силыч. А Пал Палыч разинул рот, собираясь расхохотаться. Я видел, что во рту у Пал Палыча не хватает пяти зубов. Я ощущал неприятный запах из его рта. Я видел, что свечи, вставленные в торт, что так и держал в руках доктор Карцев, почти прогорели. А одна упала, ткнулась фитилем в белую кремовую розочку и, умирая, зашипела, словно от боли. Я видел, как упала лицом на стол Ольга Николаевна, а Ксения сначала щелкнула ногтем по ее бумажному колпаку, а потом попыталась пальцем раскрутить пропеллер. Я слышал, как тикают часы на руке доктора, отсчитывая секунды, оставшиеся… До чего?

Это было похоже на безумие! Я словно бы находился в нескольких местах одновременно. При этом все чувства мои были нереально обострены. Но я точно знал, что это не сон. Все происходит на самом деле. И в тот самый момент, когда я наконец осознал всю реальность происходящего, мне вдруг сделалось страшно. Меня пугали не люди в масках и с оружием, непонятно зачем ворвавшиеся в столовую. Мне было страшно потому, что со мной происходило что-то непонятное. Я словно бы становился кем-то другим. Нет, не так. Я оставался самим собой, но при этом становился еще и кем-то другим. Так, должно быть, чувствует себя оборотень, когда смотрит на полную луну.

Тем временем один из людей в черном запрыгнул на столик, за которым сидели Ксения с Ольгой Николаевной, и краской из баллончика брызнул на объектив установленной в углу камеры наблюдения. Затем он перепрыгнул на соседний столик и проделал то же самое с другой камерой.

— На пол! — снова рявкнул широкоплечий. — Что непонятно?

Он направил ствол автомат на ближайшего к нему охранника. И тот медленно опустился сначала на одно колено. Затем — на оба. Лег, уткнулся носом в пол и сцепил руки на затылке.

Мне казалось, что я слышу, как скрипят его зубы. Охранник не хотел делать то, что требовал от себя человек в черном. Но он делал это потому, что человек в черном подчинил его своей воле.

Следом за ним начали опускаться на пол и другие охранники. Даже тот, что поначалу тянулся за шокером, видимо, решил, что игра не стоит свеч, и тоже лег на пол. Когда он ложился, я услышал, как в кармане у него звякнули ключи.

Я попытался сосредоточить все свое внимание на стоявшем передо мной враче.

— Я хочу вернуться в свою палату, — произнес я тихо, чтобы никто другой не услышал.

Мне казалось, нет, я был почти уверен, что среди знакомых серых войлочных стен мне станет лучше. Наваждение пройдет. Голова перестанет кружиться…

— Боюсь, сейчас это невозможно, — так же тихо ответил мне доктор Карцев. — Эти люди… Они не позволят нам это сделать.

Я видел, как человек в черном перепрыгнул на следующий столик и залил краской из баллончика объектив еще одной камеры. Трое других двинулись меж столиков. Они заставляли лежащих на полу охранников скрещивать запястья на затылке, после чего стягивали их тонкими пластиковыми ремешками. Точно так же схватывались ремешками и ноги в лодыжках. Я слышал, как скрипели, затягиваясь, ремешки. Я слышал, как тихо, сквозь зубы, ругаются охранники. Я чувствовал их злобу. И ненависть, что испытывали к ним люди в черном. Мне даже показалось, что они ненавидят охранников сильнее, чем я. Хотя у меня-то как раз имелись основания для ненависти. А у них?

Кто они вообще такие?

— Кто они? — спросил я у доктора Карцева. — Что им нужно?

— Я не знаю, — солгал он. Я знал, что он говорит неправду. А он даже не догадывался, что я это знаю. — Но, знай, Алексей, что бы ни случилось, я всегда на твоей стороне. Я сделаю для тебя все, что в моих силах… Ты меня слышишь?..

Еще бы! Я теперь слышал все! Но при этом все равно не понимал, что происходит.