Загнанный зверь

Бал, на который получили приглашение девочки старших классов, состоялся в гимнастическом зале частной школы для мальчиков. Мистер Кларво довез Элен и Эвелин до школы и высадил у входа в гимнастический зал. Девочки нервничали, были возбуждены, полны безумных надежд и отчаянных страхов.

— Я не могу войти туда, Эви.

— Не глупи. Там же всего-навсего мальчики.

— Я боюсь. Хочу домой.

— Не можем же мы шагать десять миль в таких нарядах.

— A ты обещаешь не бросать меня?

— Обещаю.

— Поклянись.

— Ты только послушай музыку, Элен. У них настоящий оркестр!

Девочки вошли, и почти сразу же их разлучили.

Остальная часть вечера была для Элен настоящим кошмаром. Она стояла в уголке зала, застывшая, безмолвная, и смотрела, как окруженная мальчиками Эвелин смеется, подпевает оркестру, грациозно порхает от одного кавалера к другому. Она заложила бы свою душу, чтобы быть такой, как Эви, но никто ей подобной возможности не предоставил.

Элен ушла в уборную, прижалась лбом к стене и заплакала.

Когда танцы подошли к концу, отец уже ждал ее в машине у подъезда.

— А где Эви? — спросил он.

— Один из мальчиков попросил разрешения отвезти ее домой. Она поедет с ним.

— Слишком она еще молода для таких вещей. Будь она моей дочерью, я бы ей этого не разрешил. — Он отъехал от тротуара. — Ты хорошо провела время?

— Да.

— Расскажи поподробней.

— Тут особенно нечего рассказывать. Было весело, и все.

— Не очень яркое описание. Мы с мамой потратили немало сил, чтобы снарядить тебя на этот бал. И хотели бы, чтобы ты о нем хотя бы рассказала.

По тону отца Элен поняла, что он сердится, но не знала, что послужило причиной его гнева и в чем она провинилась.

— Прости, папа, что я заставила тебя ждать.

— Я вовсе не ждал.

Он прождал три четверти часа, но не по ее вине. Нарочно приехал пораньше, потому что это был ее первый бал и он беспокоился о том, как она его проведет. Сидел в машине, слушал какофонию музыки и смеха, доносившуюся из гимнастического зала, воображал Элен в кругу мальчиков, веселую и эффектную в своем цыганском костюме. Когда наконец она вышла, одна, с застывшим мрачным лицом, его охватило ужасное разочарование.

— Ты танцевала с кем-нибудь?

— Да.

— С кем?

Элен не хотела лгать, но пришлось, и она успешно справилась с этой задачей. Без колебаний описала нескольких мальчиков из тех, что танцевали с Эви, придумала им имена, сочинила разговоры и подробности.

Она не умолкала до самого дома, отец лишь улыбался, кивал головой и вставлял короткие замечания: «Этот Джим, похоже, много воображает о себе», «Жаль, что этот Пауэрс ниже тебя ростом», «Ну, теперь ты довольна, что посещала школу танцев?»

Позже, когда Элен поцеловала отца и пожелала ему спокойной ночи, он ласково шлепнул ее по заду:

— За тобой, барышня, отныне нужен глаз да глаз. Того и гляди, и меня подвезет на своей машине какой-нибудь из этих юных идиотов, которые окружают тебя.

— Спокойной ночи, папа.

— Да, я забыл спросить про Эви. Она так же повеселилась, как ты?

— Наверное. Мне некогда было обращать на нее внимание.

Элен улеглась в постель, наполовину поверив собственной лжи, настолько отец был уверен, что она сказала ему правду.

На следующий день директриса школы, где училась Элен, позвонила мистеру Кларво. Хотела осведомиться, как девочка себя чувствует, после того как ей не повезло на танцах.

За обедом, при Верне и Дугласе, отец ничего не сказал, но позже позвал Элен к себе в кабинет и там закрылся с ней.

— Зачем ты солгала, Элен?

— О чем?

— О танцах.

Она молча стояла перед отцом, красная от унижения.

— Почему ты солгала?

— Не знаю.

— Причем это была не одна ложь, а целая цепочка. Этого я не могу понять. Зачем?

Элен помотала головой.

— Значит, ничто из того, что ты мне рассказывала, не было правдой?

— Ничто, — ответила она с каким-то горьким удовлетворением, зная, что отец почти так же опечален, как и она сама. — Ни словечка правды.

— И все мальчики — их на самом деле не было?

— Я их придумала.

— Элен, посмотри на меня. Я хочу знать правду. Я требую правды. Что на самом деле было с тобой на балу?

— Я пряталась в уборной.

Отец отпрянул, словно получил удар в грудь.

— Ты пряталась… в уборной?

— Да.

— Почему? Ради Бога, скажи, почему?

— Я не придумала ничего другого.

— Бог ты мой, почему же ты мне не позвонила? Я бы приехал и забрал тебя домой. Почему не сказала об этом мне?

— Наверно, из гордости.

— Ты называешь это гордостью? Прятаться в уборной? Да это почти что непристойно.

— Я не могла придумать ничего другого, — повторила она.

— А что же Эви? Она была с тобой?

— Нет, она танцевала.

— Весь вечер она танцевала, а ты пряталась в уборной? Господи Боже, но почему?

— Она пользовалась успехом, а я — нет.

— Ты сама себя его лишила, раз ушла и спряталась.

— Все равно успеха не было бы. Я хочу сказать, что я не хорошенькая.

— В свое время ты будешь хорошенькой. Ведь твоя мать — самая красивая женщина нашего штата.

— Говорят, я в тебя.

— Ерунда, ты с каждым днем становишься все больше похожей на маму. Да и кто вбил тебе в голову, что у тебя неудачная внешность?

— Я не нравлюсь мальчикам.