Загогулина в портфеле президента

Другой стороной кризиса явилось лавинообразное возрастание внутреннего и внешнего государственного долга. Если учесть задолженность перед вкладчиками Сбербанка, которым предстояло компенсировать утраченные в результате либерализации цен сбережения, а также по зарплате и пенсиям, то совокупный внутренний долг государства в середине 1998 года достигал 50 процентов ВВП. К этому следовало добавить внешний долг в размере более 140 млрд. долл. на конец 1998 года, или около 30 процентов ВВП. Экономику с богатейшим потенциалом посадили на иглу внутренних и внешних заимствований, продлевая жизнь обанкротившемуся политическому режиму.

Безысходность ситуации придавало и чудовищное бегство из России капиталов. Их отток с момента начала радикальных реформ и до 1999 года оценивался в 100–150 млрд. долларов, а возможно, и более. Подобное кровопускание не в состоянии выдержать даже относительно крепкая экономика, для обедневшей России это могло иметь гибельные последствия.

Настал момент истины, мучительного переосмысления предшествующих реформаторских экспериментов, выработки новых подходов в проведении рыночной реформы и реанимации экономики. Эра Ельцина-реформатора закончилась провалом его реформ. Во имя того, чтобы их провести без помех, осчастливить страну и окончательно избавить ее от коммунизма, по приказу Ельцина палили из пушек по зданию парламента. Во имя этого же затыкали рты несогласным с „шоковой терапией“ в экономике и конституционным переворотом в политике. В итоге полное фиаско: экономика оказалась в развалинах, а общество расколото и деморализовано.

Крутая ломка общественных устоев, связанная особенно с началом радикальных реформ Ельцина – Гайдара, сопровождалась возникновением идейного вакуума в обществе. Едва ли простое заимствование господствующих на Западе либеральных идеалов капитализма свободного рынка способно стать объединяющей российское общество идеологией. Наши либералы сделали максимум для дискредитации веры в достоинства рынка.

Я не фаталист, но часто ловлю себя на мысли, что, видимо, судьба нам уготовила пережить мрачную полосу безвременья. Но может ли это быть оправданием покорности перед безжалостным роком? Столь ли беспомощны были все мы перед разрушительными процессами, перевернувшими нашу жизнь? Думаю, что каждый вправе спросить себя, какая часть ответственности за прошедшее лежит на нем. В конце концов, не все пали жертвой ослепления, многие видели и понимали, какие угрозы нас подстерегают и как их можно предотвратить. Они пытались доступными им средствами взывать к общественному мнению. Видимо, этого было недостаточно, и им не удалось повлиять ни на лидеров, возглавивших перемены, ни на широкие слои населения. Стало быть, надо извлечь уроки из этого и решительнее отстаивать свои убеждения. Заблуждения не могут длиться вечно. Истина, выявленная научной мыслью, рано или поздно проложит себе дорогу.»

Редакционный эпилог Кима Смирнова:

– В последнее время стартовой команде рыночных реформ предъявляется немало обвинений в непрофессионализме. Ну на самом деле, если рост цен в 1992 году в 40, а не в 2 раза Е. Гайдар мог еще объяснить некой «военной хитростью» (мол, если бы сказали правду, кто бы дал им начать реформы), то последующий рост цен на несколько порядков, в тысячи и даже в десятки тысяч раз при хроническом отставании повышения зарплат и пенсий – тут уж не до хитростей!