Заговор Елизаветы против ее сестры Марии Тюдор

– Первая жена Филиппа – Мария Португальская – умерла, и кое-кто мечтает устроить брак моей сестрицы с ним, – шёпот Елизаветы был еле слышен. – Епископ Эдмунд, глава Совета по делам церкви и преследователь наших несчастных протестантов, боится, что без помощи извне ему не удержать Англию в повиновении. Правда, лорд-канцлер сэр Стивен опасается, что женитьба Филиппа на моей сестрице сделает нашу страну чересчур зависимой от могущественной империи Карла. Сэр Стивен так любит власть, что не хотел бы делиться ей даже в самой малой степени с кем бы то ни было… Сэр Стивен и епископ Эдмунд пока не договорились между собой, однако план замужества Марии продолжает обсуждаться ими. Это такая большая тайна, что сэр Стивен не делится ею даже с Королевским Советом. Не удивлюсь, если об этом сватовстве не знает ещё и моя сестрица, – улыбнулась Елизавета.

– У вас неплохие осведомители, миледи, – заметил сэр Джон.

– Что делать, – с детства мне приходится самой заботиться о себе, – лукаво проговорила Елизавета.

– Но я слышал, что при дворе королевы Марии появился молодой человек, к которому она весьма расположена. Это сэр Роберт Дадли, – сказал сэр Джон.

– Он был с визитом и у меня.

– Вот как? – сэр Джон был поражен. – Когда же он успел: прежняя новость ещё не остыла, а уже испеклась свежая. Прыткий юноша.

– За те дни, что вы праздновали именины вашего приятеля, много воды утекло… Этого Дадли я знала ещё в детстве, он мне ужасно не нравился тогда. Теперь он снова побывал у меня, и я опять от него не в восторге. Не знаю, что нашла в нём моя сестра, но мне он всегда казался болваном. Да, красив, но глуп безмерно, двух слов связать не может, – а по характеру он, по-моему, просто тряпка. Пусть себе Мария потешится, если он ей приятен, но я дала ему понять, что у меня ему делать нечего, – презрительно усмехнулась Елизавета.

– Более чем странно: сын и брат казнённых заговорщиков, – да каких заговорщиков! – свободно разъезжает между дворами королевы и принцессы Англии, и никто ему не мешает… Пожалуй, я выпью грога, надо прочистить мозги, – от вращения в высших сферах кружится голова, – сэр Джон налил себе полный стакан.

– Плесните и мне немного, – сказала Елизавета. – Похолодало, и дождь зарядил пуще прежнего.

Дрожащие от холода придворные смотрели, как на сцене насквозь промокший Антоний убивает себя после поражения от Октавиана. С трудом вынув из разбухших ножен деревянный меч с облупившейся серебряной краской, Антоний приставил его к груди и с неимоверными вздохами взвёл глаза к мрачному небу. Тряся головой, он будто повторял чьё-то имя: «вспоминает Клеопатру», – крикнул шут, который был тут как тут. Издав ещё несколько глухих стонов, Антоний пронзил себя; это было сделано так искусно, что меч вышел у него из-под лопатки. «Ах!» – раздались возгласы в публике.

На сцене появилась Клеопатра. Увидев пронзённого мечом Антония, она пала на его тело и зашлась в плаче. Несмотря на то, что мокрое платье мешком висело на ней, а парик стал похож на паклю, Клеопатра вызвала сочувствие в зрителях. Забыв о холоде и дожде, они с замиранием смотрели, как Клеопатра вытащила из корзины настоящую змею. Шипящая, извивающаяся тварь была последним живым существом, которое видела несчастная царица Египта, потому что в тот же миг Клеопатра приложила гадину к шее и была ужалена. Закатив глаза, царица рухнула у ног своего возлюбленного. «Умерла!» – сообщил шут.

Выбежавшие на сцену служанки египетской царицы и римские солдаты подняли останки Антония и Клеопатры, и положили их на погребальный костёр – он был сложен из бутафорских поленьев и обрывков красного шёлка. Тут же в руках служанок затрепетали такие же красные шелка, и Антоний и Клеопатра исчезли. «Землю покинув, души влюблённых на небе покой обрели!» – заключил шут. Ударили барабаны, пропищала свирель, – представление закончилось.

Елизавета похлопала, зрители тоже выразили своё удовольствие; актёры мужественно кланялись под проливным дождём. Когда аплодисменты стихли, придворные, оглядываясь на принцессу, встали со своих мест. Елизавета дала им знак идти во дворец, а сама задержалась на минуту.

– Сэр Джон, мне доставила удовольствие беседа с вами, – сказала она. – Вы, будто добрый старый дядюшка, развлекли и развеселили меня. Оставайтесь у нас, сколько хотите, а если уедете, приезжайте опять.

– Непременно, моя принцесса, – ответил сэр Джон с глубоким поклоном. – Надеюсь, что мне удастся в будущем очень-очень-очень развеселить вас.

Часть 3. Лондонский туман