Заговор генералов

К приказу войскам был приложен и "Приказ главнокомандующего Отдельной армией No 1" для гражданского населения, коим Петроград, Кронштадт, а также все окрестные губернии объявлялись на осадном положении и учреждались в них и на Балтийском флоте военно-полевые суды, каждый суд в составе трех офицеров. В местностях, объявленных на осадном положении, запрещалось: жителям выходить на улицу ранее семи часов утра и позже семи часов вечера; открывать магазины, за исключением торгующих пищевыми продуктами; устраивать митинги, сборища и собрания как на воздухе, так и в закрытых помещениях и тем паче забастовки на заводах и фабриках. Запрещался также выпуск периодических печатных изданий, журналов и газет без предварительной цензуры и предписывалось населению немедленно сдать оружие в ближайшие комендантские управления. Виновные в нарушении каждого из большинства параграфов приказа подлежали расстрелу на месте, а за менее значительные проступки - передаче военно-полевым судам. "Предупреждаю всех, что на основании повеления верховного главнокомандующего войска не будут стрелять в воздух. Приказ этот вступает в силу со дня его опубликования..."

Крымов подписал бумаги, приказал размножить их и немедленно доставить в штабы дивизий.

4

Вернувшись из Ставки, Савинков поспешил в Зимний дворец. Сообщил Керенскому о блестящих результатах своих переговоров с Корниловым: тот уступил по всем пунктам. Со стороны Ставки опасаться нечего. Теперь нужно хорошенько подготовиться к отражению нападения большевиков.

- Вы действительно верите, что они в ближайшие дни пойдут на такой безумный акт? - задумчиво проговорил Керенский. - Ни я, ни министр внутренних дел не располагаем такими данными. Напротив, все их призывы...

- Маскировка, - нетерпеливо перебил управляющий. - Кто же в наши дни предупреждает: "Иду на вы"? Усыпить бдительность - и ударить!..

- Но у вас-то, Борис Викторович, откуда такие сведения?

- От французской военной миссии. И от моих контрразведчиков. - Он выложил на стол проект закона о казнях. - Главковерх одобрил. Вот его подпись. Вам надлежит лишь проставить свою.

- Я подпишу позже. Савинкову это не понравилось:

- За чем задержка?

- Есть кое-какие соображения. Оставим до завтра. Завтра я непременно подпишу.

Управляющий смерил взглядом министра-председателя. Хоть схвати его за руку и силой заставь вывести свой мерзкий автограф!.. Разгневанный, он молча повернулся и вышел из кабинета.

Керенский, в иное время чутко уловивший бы настроение своего помощника-недруга, на сей раз проводил глазами Савинкова без смятения. Его ум был отягчен ины-мы заботами. После Московского совещания все личности и сообщества, в коих он чувствовал опору, оборотились, говоря на политическом жаргоне, "вправо": как по команде заговорили о "сильной личности", противопоставляя ее "слабой", то есть ему. Из-под ног ускользала почва, и он, как в ту минуту, когда кадеты в самый канун Государственного совещания предъявили свой ультиматум, теперь с новой очевидностью понял, что балансирует на одной ноге. Долго ли удержишься в такой позе?..

Только что закончилось заседание центрального комитета кадетской партии, на котором "сливки прогрессивности" обсудили политическое положение в стране после московского форума и свои задачи. Керенский познакомился со стенограммой выступлений. "Дело идет к расстрелу, так как слова бессильны. И в перспективе уже показывается диктатор"; "Другого выхода нет, как только через кровь!"; "Необходима хирургическая операция!"... Даже ехидна профессор Милюков - и тот: "Керенский засиделся у власти". Правда, оговаривают: может-де остаться, но должен разделить власть с "сильной личностью". Он прекрасно понимал, зачем это им нужно: "сильная личность" пустит кровь, а прикроют его именем. Разве не того же самого хотел он, прикрывшись именем "народного героя" Корнилова?.. Но что же делать?..

Визит Львова лишь позабавил его: Владимир Николаевич всегда поражал Керенского своей детски-простодушной наивностью и поразительным для такой густой бороды и обширной лысины легкомыслием. Церковник всегда отличался тем, что, не занимаясь своим делом, любил совать нос в дела чужие с необычайным жаром и воодушевлением. Без конца попадая впросак, он служил мишенью для злых шуток. Поэтому Керенский, приняв его, ожидал услышать обычную болтовню или фантастические прожекты. Но многозначительность, с какой Львов держался, его намеки на неких деятелей, "обладающих достаточной реальной силой"... От чьего имени он поет? Может быть, его подослали как раз те, на кого Керенский сможет опереться?.. Поэтому он и дал, в самой расплывчатой форме, согласие вести с кем-то какие-то "разговоры".