Заговор генералов

- Вы, воины дорогие, не побрезгуйте нашими гостинцами, откушайте! Тут и курочка, и гусятинка, пироги, варенье, грибочки, икорочка... Кушайте на здоровье, поправляйтесь!

- Возьмите, Тимофей Терентьич, - сказал -прапорщик. - Мама, передайте Антону Владимировичу.

- Гм, гм, - произнес отец.

- Больно тебе, Котенька? Очень болит?

- Скоро уже выпишут, - с полным ртом ответил он. - Шрам на бедре, конечно, останется, да ведь как солдату без шрамов?

- Ты когда написал, мы все читали-перечитывали, сколько слез пролили... Да ты живыми словами расскажи, родненький!

- Что рассказывать? - смутился он. - Забылось уже. Как описывал, так и было.

- Ох, господи! Как, поди, жутко в рукопашной-то, бедненький мой! причитала мать. - Этот третий, ирод германский, со спины наскочил? А с теми двумя ты одним махом, да?.. Герой ты у меня, родненький, герой! Страшно-то как за тебя, о господи!

Антону были приятны ее напевный московский говор, любовь к сыну.

- А потом-то как было? Как выносили под пулями с битвы?

- Когда ранило меня в бедро, кровь так и хлынула фонтаном. Не окажись рядом санитара, изошел бы. Бинта потратили ужасно много. Положили на носилки - ив полевой лазарет. - Тут уж он живописал подробно и соответственно действительному.

- Не стыдись, родненький, скажи: кричал, плакал?

- Что вы, маменька, как офицеру возможно! Я сознание потерял.

В палату забежала Надя.

- Познакомьтесь. Это наша... - он запнулся, не зная, как назвать, наша заботливая попечительница. А это мои родители, Надежда Сергеевна!

- Здрасте! - проговорила девушка, и тут же за нею хлопнула дверь.

- Проста, - сухо сказала мать, уловив нечто в голосе сына.

- Что вы, маменька! Она такая хорошенькая и пре-заботливая!

- Простолюдинка. Совсем не нашего круга, Константин, - строго повторила она. - А о тебе все Варенька спрашивает. Написал бы ей.

- Гм, гм, - поддакнул отец.

- И нам пиши почаще. Выздоравливай побыстрей. А как выпустят отсюда, вместо санатории домой приезжай. Мы не можем гостить в столице: у отца служба, его только на сутки отпустили. Обещай, что нам будешь писать каждый день и Вареньке напишешь!..

Когда они удалились, Катя вздохнул - то ли с грустью, то ли с облегчением.

- Вы младший из братьев-сестер? - спросил Антон.

- Единственный. Отец поздно женился. Мама очень хотела еще. Почему-то дочку. Не получилось.

Есаул хохотнул:

- Батя, видать, из судейских?

- По почтово-телеграфному ведомству. Чиновник восьмого класса. В наступающем году за выслугу святого "Станислава" будет удостоен, уже представлен.

Антон почувствовал раздражение.

- Вы с золотой медалью, конечно, гимназию окончили?

- С серебряной, - повинился Константин. - По древнегреческому срезался. Поначалу хотел в университет, на юридический, но перерешил и из класса первым записался в военное училище. В Александровское, на Ходынском поле, знаете?

Путко знал Москву плохо. Ходынское поле было связано для него только с трагическим событием в день коронования Николая II.

- По первому разряду окончил, - не удержался, похвастался прапор. Ускоренный выпуск.

Под вечер Наденька прибежала в палату:

- Новости, миленькие мои! Новости-то какие! Из города девчата пришли на ночную смену, такое сказывают - с ума сойти!

- Что случилось, кралечка? Кайзера Вильгельма наши заполонили?

- Какого там кайзера! Распутина убили, вот что!..

2

Откуда выполз и, набирая силу, понесся по городу слух, установить было невозможно. Но уже через час барышни на телефонных станциях едва успевали включать вилки соединений, и в трубках едва ли не всех аппаратов звучало: "Вы уже слышали?.. Ах, неужели правда?.."

Молва в этот пронзительно морозный декабрьский день катилась по Питеру подобно снежному кому, подминая под себя[ другие новости, даже вести с театра войны, и без-разборно впитывая все подряд: возможное и вероятное, невозможное и фантастическое. Действительно, попади в плен сам кайзер, это не произвело бы такого впечатления, как слух об убийстве Распутина.

С чего началось? С того, что на Гороховую позвонила из Царского Села фрейлина императрицы Анна Вырубова, чтобы попросить Друга приехать во дворец, и услышала, что Григория Ефимовича нет дома и не было всю ночь. Ничего удивительного. Но охрана не ведала, когда и куда он отбыл. А тут невнятные слухи о каком-то заговоре, о котором говорил накануне министр внутренних дел Протопопов. В предчувствии ужасного Александру Федоровну охватил мистический страх. "Найти! Разыскать!.."