Заговор генералов

«…Керенский провозглашает лозунг „изничтожить большевиков“ и посылает „от имени русского народа“ телеграмму ближайшему родственнику Вильгельма Гогенцоллерна и Николая Романова, английскому королю Георгу. Лозунг революции: „Мир хижинам, война дворцам“ заменяется лозунгом: „Мир дворцам, война хижинам“.

Но рано торжествует контрреволюция свою победу. Пулей не накормить голодных. Казацкой плетью не отереть слезы матерей и жен. Арканом и петлей не высушить море страданий. Штыком не успокоить народов. Генеральским окриком не остановить развала промышленности.

Работают подземные силы истории… Крестьянам нужна земля, рабочим нужен хлеб, и тем и другим нужен мир. По всему земному шару залетали уже буревестники…

Готовьтесь же к новым битвам, наши боевые товарищи! Стойко, мужественно и спокойно, не поддаваясь на провокацию, копите силы, стройтесь в боевые колонны! Под знамя партии, пролетарии и солдаты! Под наше знамя, угнетенные деревни!

VI съезд Российской Социал-Демократической Рабочей партии (большевиков)».

— Здорово! — сказал Антон. — Берет за душу.

— Поняли из текста: «стройтесь в боевые колонны»? Период мирного развития революции кончился. Июльский расстрел показал это. Керенский и его компания взяли курс на подавление революции, на разгром Советов и солдатских комитетов, на установление открытой диктатуры. Наш курс на социалистическую революцию остается прежним. Но тактику мы меняем начинаем подготовку к вооруженному противоборству.

— Значит, восстание?

— Да. Но тщательно подготовленное. Керенский хотел бы навязать нам войну сейчас, пока мы еще не собрались с силами. Съезд предупредил: мы не должны поддаваться на провокации. Организовываться, привлекать на свою сторону массы — вот что нам нужно сейчас.

— А как Совдепы?

— Владимир Ильич потребовал: лозунг «Вся власть Советам!» необходимо временно с повестки дня снять — в июльские дни ВЦИК и Петроградский Совдеп показали себя как жалкие прихвостни Временного правительства. После Первого Всероссийского съезда Советов во ВЦИКе засилие эсеров и меньшевиков. Большевиков там почти нет, да и тем, кто избран депутатом, они стараются заткнуть голос. Зато в пролетарской массе наше влияние растет. Возьми хотя бы по Питеру: в апреле было шестнадцать тысяч большевиков, а нынче тридцать шесть тысяч. Подобная картина и в Москве, и по другим центрам. И что особенно для нас с тобой важно: такая же картина в действующей армии. Или я не прав?

— Прав, конечно. Июльские дни не только не вызвали упадка настроения среди моих орлов — наоборот, еще злей стали! Ты представить не можешь, как мы обрадовались, когда получили первый номер «Рабочего и солдата», а потом узнали, что собирается и съезд.

— Скажи спасибо своим выборжцам, это благодаря им стало возможным провести его — так и отметили особо на съезде, — широко повел рукой, как бы раздвигая стены комнаты и показывая Антону на весь район, Василий. — А с газетой помучились… Деньги-то, по копейкам и пятакам, быстро собрали среди рабочих и солдат, да вот где найти типографию? К крупным владельцам и не совались — те грамотные, сразу бы раскусили, что большевистская. Сколько искали, наконец с превеликими хитростями нашли — на Гороховой. Типография «Народ и труд». На одном талере мы верстаем своего «Рабочего и солдата», на другом — какой-то поп свою «Свободную церковь», а в третьем углу меньшевики свои подлые брошюрки.

Он вдруг расхохотался:

— Случай такой однажды произошел: проходит мимо нашего верстака меньшевик, глянул на оттиск полосы, а на ней статья «Ответ», и под ней подпись: «Н. Ленин»! Меньшевик тот глаза вытаращил: «Да Ленин же в Германию удрал!..» Ну, мы ему: «Дурак ты, дурак! Прочти-просветись, статья-то по самым последним фактам прямо в номер написана!» Он прочел и эдак, будто между прочим: «А интересно бы узнать, где сейчас находится товарищ Ленин?» Ишь в товарищи себе, прохвост, захотел! И потом снова: «Интересно, где же он?» Ну а мы руками разводим: мол, и самим неизвестно.