Заговор графа Милорадовича

Для ареста последнего был послан к его тестю, графу И.С.Лавалю, у которого Трубецкой остановился в Петербурге, князь А.Н.Голицын. Не застав самого Трубецкого и обнаружив следы торопливого уничтожения бумаг, Голицын, тем не менее, отыскал целый ряд обличающих свидетельств, в том числе — черновой листок, написанный рукой Трубецкого, с подробным планом восстания и расписанием ролей руководителей на 14 декабря. Это оказалось главной и решающей уликой, позволившей разоблачить лидеров путча.

Этот листок был предъявлен самим Николаем I разысканному и арестованному через несколько часов Трубецкому, который попытался было играть роль оскорбленной невинности. Ознакомившись с неопровержимым доказательством вины и его собственной руководящей роли, Трубецкой сразу принялся каяться и выдавать остальных. На первом же допросе он, валяясь в ногах у Николая, принялся оговаривать лиц, заведомо не имевших отношения к принятию решения о восстании и не участвовавших в нем: С.М.Семенова, С.Г.Краснокутского, Г.С.Батенкова и М.М.Сперанского (!).

Почти так же поступил и арестованный позже Рылеев. Их показания повлекли за собой нарастающий снежный ком арестов и дальнейших разоблачений.

Отметим, что устойчивая точка зрения, выработанная ссыльными декабристами, о неизбежности разоблачения заговора после ареста Пестеля, не выдерживает проверки фактами: инициаторами следственного стриптиза стали все-таки петербургские вожди — Пестель раскрутился

только после их показаний. Таким образом, сосланные предатели постарались и возложить моральную ответственность за коллективное предательство на казненного товарища.

Любопытно, что в числе первых, выданных ими, оказались молодые кавалергарды, накануне без особого энтузиазма, но все же оказавшиеся среди участников подавления мятежа.

Анненков, бывший в курсе замыслов Вадковского и Свистунова в 1824 году, получил в итоге пятнадцать лет каторги; многих из остальных тоже щедро одарили!

Дело тут, однако, не обошлось без блата: внук генераллисимуса юный князь А.А.Суворов отделался переводом на Кавказ, где началась его выдающаяся собственная карьера; таким способом — и гуманным, и жестоким одновременно — Николай I подчеркнул свое уважение к его деду. Были освобождены от юридической ответственности Н.Н.Депрерадович, сын командующего гвардейской кавалерией, и неоднократно упоминавшийся Н.А.Васильчиков — представитель влиятельнейшего семейного клана; их только несколько осадили по службе.

К вечеру 15 декабря Николай I, уже основательно сориентировавшийся в происшедшем и в задачах, стоящих перед ним самим, писал к старшему брату: «Показания Рылеева, здешнего писателя, и Трубецкого раскрывают все их планы, имевшие широкие разветвления внутри Империи; всего любопытнее то, что перемена государя послужила лишь предлогом для этого взрыва, подготовленного с давних пор, с целью умертвить нас всех, чтобы установить республиканское конституционное правление; у меня имеется даже сделанный Трубецким черновой набросок конституции, предъявление которого ошеломило и побудило его признаться во всем. Сверх того, весьма вероятно, что мы откроем еще несколько фамилий каналий фрачников, которые представляются мне истинными виновниками убийства Милорадовича. Только что некий [А.А.]Бестужев, адъютант моего дяди, явился ко мне лично, признавая себя виноватым во всем».