Заговор графа Милорадовича

Сведения Якушкина, далекого от высшей власти, не блещут точностью деталей. Например, замена в апреле 1823 года П.М.Волконского на И.И.Дибича на посту начальника Главного штаба хотя и имела определенно характер интриги, но вызвана совершенно другими мотивами. Волконский резко разошелся с Аракчеевым в вопросах финансирования армии и вышел в отставку. Он при этом вроде как бы и не лишался доверия императора.

Отставка Голицына в мае 1824 года была вызвана его многолетним конфликтом с церковными иерархами: Голицын тщетно старался уравнять православие с другими конфессиями. Тогда же, в мае 1824, Голицын был снят с поста председателя Библейского Общества в России — международной общехристианской организации, проповедующей Священное Писание; в 1826 году ее деятельность была окончательно запрещена Николаем I. В этом сюжете также как будто не обошлось без Аракчеева, постоянно копавшего под конкурентов за влияние на царя. Притом Голицын не утратил благоволения царя и был оставлен главноуправляющим почтой, которой он заведовал по совместительству еще с 1819 года.

Однако усиление недоверия царя к ближайшим соратникам было фактом: начиная с 1818 года, когда за границу был выставлен, напоминаем, Беннигсен, участилась малообъяснимая перетасовка кадров на самых верхах управления государством и армией. Сановники по очереди попадали в опалу — иной раз безо всяких поводов и причин. Лишились своих постов Кочубей, Закревский — всех не перечислишь. Даже сам Аракчеев считал, что находится под негласным наблюдением!

Характерна и история, явно перекликающаяся с рассказом Якушкина. Когда в 1820 году уже заглохла государственная деятельность по подготовке крестьянской реформы (об этом — ниже), то Н.И.Тургенев — помощник статс-секретаря Государственного Совета, глубоко не удовлетворенный таким развитием (точнее — застоем) событий, подговорил нескольких генерал-адъютантов во главе с князем А.С.Меншиковым и графом М.С.Воронцовым выступить с инициативой, заведомо рассчитанной на одобрение царя: Тургенев составил нечто вроде декларации, в которой подписавшие ее обязались совершенно освободить своих крестьян. Вручение ее вызвало неожиданно отрицательную реакцию — первым делом царь спросил: «Для чего вам соединяться?» Не получив вразумительного ответа, царь весомо посоветовал каждому «работать самому для себя

», а предложения индивидуально подавать министру внутренних дел. Огорошенные таким приемом, незадачливые карьеристы не стали, разумеется, ничего далее предпринимать. Участники этой акции действительно некоторое время встречали при дворе довольно прохладное отношение.

В целом Якушкин дал невероятно ценное свидетельство, даже не понимая при этом полного смысла того, что сообщил.

Царь прекрасно был в курсе кадрового состава заговора — одно перечисление названных им Волконскому имен прямо указывает на круг тогдашних идеологов оппозиции. Понимал он и значение исходящей от них пропаганды — отсюда, кстати, и гонения на Пушкина, и расправа над Боком. И речи, следовательно, не может идти о том, что никто из заговорщиков не попался. Но совсем всерьез к ним самим он относиться не мог. Косвенное признание обоснованности подобного отношения к заговорщикам и к уровню их притязаний содержится в самом тексте отрывка.

Литературное наследство Якушкина значительно, но самыми ценными являются приведенные нами фразы — ведь они написаны непосредственно одним из инициаторов революционного террора. Попробуйте-ка представить себе высказывание, допустим, Николая Морозова или Веры Фигнер о том, что Александр II находился в каком-то особенном опасении

«Исполнительного Комитета Народной Воли» и преследовался его призраком (хотя Л.А.Тихомирову и случалось употреблять подобное словосочетание, но совсем не в том контексте, что Якушкину — ниже мы остановимся на этом). Разумеется, такое отношение к самим себе допустить у народовольцев невозможно: кем бы они ни были, но трепачами они не были.

Названы Якушкиным и лица, которых царь опасался более всего — они составляли круг действительно влиятельных сановников, обладавших реальной властью и в принципе способных играть ведущие роли при государственном перевороте, что, разумеется, нисколько не соответствовало служебному положению всяких якушкиных или муравьевых.