Заговор стервятников

— И о вчерашнем убийстве в «Лейнере» пишут. Там застрелили китайца, российского подданного. Подозревают, что он из японофилов: связан то ли с партией евнухов, то ли наследных принцев. Китайский посланник от комментариев отказался.

— Еще бы! — хмыкнул профессор. — Убитый ведь не подданный Поднебесной! Давно обрусел, мог и с эсерами снюхаться.

Газетные публикации помогали хоть на время отвлечься от предстоящего замужества Брунгильды. Вчера после визита генерала Фанфалькина домашние долго увещевали невесту, приводили множество доводов против скоропалительного брака. Но Брунгильда оставалась непреклонной. Она заявила, что ее выбор остается в силе, и, значит, сегодня генерал явится для официальной помолвки и благословения.

Муромцевы, не смирившиеся с мыслью о серьезности внезапного решения старшей дочери, не спешили сообщать о предстоящей помолвке знакомым и близким. Они не представляли себе, как, какими словами объявить, например, хотя бы милому Климу Кирилловичу, что их дочь в одночасье выскакивает замуж за неизвестного человека? Что из того, что надежды на брак Клима Кирилловича и Брунгильды давно улетучились? Все равно ситуация глупая.

Упрямое выражение лица новоиспеченной невесты давало все основания полагать, что и новые уговоры будут также тягостны и бессмысленны, как и вчерашние.

Мура, решив, что помимо семейных проблем у нее все-таки имеются и собственные неотложные дела, дернула за шнур колокольчика: вызвала Глашу.

— Как ты думаешь, Глафира, у нашего дворника есть флаг?

— Если надо, спрошу, — с готовностью откликнулась горничная.

— А зачем тебе флаг? — нахмурился отец.

— Сегодня манифестация, папа, — осторожно напомнила Мура, — и бестужевки присоединяются. Мы же должны поддержать Государя в этот тяжелый момент.

Профессор промолчал, отметив для себя, что у брака Брунгильды одно несомненное преимущество: теперь-то старшая дочь откажется от Дальневосточного турне.

— Не опасно ли это? — встрепенулась Елизавета Викентьевна.

— Я буду осторожна, — заверила родителей младшая дочь. Ее переполняло сочувствие к несчастному отцу и несчастной матери. И почему Брунгильда так жестока?

— А у меня, пожалуй, еще есть время съездить в консерваторию, — неожиданно заявила старшая профессорская дочь, захлопывая нотный альбом и вставая. — К обеду вернусь. Прошу разносолов не устраивать. Обед должен быть скромным.

Никто не ответил золотоволосой красавице, и та решительно вышла из гостиной, а вскоре за ней захлопнулась входная дверь

Едва невеста покинула родительский дом, как Елизавета Викентьевна вскочила и заметалась из угла в угол.

— Что делать? Что делать? — Она ломала руки и бросала отчаянные взгляды на мужа. — Кто такой этот генерал Фанфалькин? Откуда он взялся? Зачем ему нужна наша девочка?

— Меня больше интересует, зачем этот генерал нужен ей? — возразил, багровея, профессор. — Она испортит себе всю жизнь! Главный штаб! А если его пошлют в дальний гарнизон? Куда-нибудь в степь? А если отправят в отставку? Она уедет с ним в деревню и там будет музицировать? Ведь он уже не так молод! Я бы даже назвал его стариком!

— А разве он не моложе тебя? — еще больше расстроилась профессорская жена.

— В паспорт не заглядывал, — профессор скривился, — а только, если он в Турецкой кампании участвовал, считай сама.

Елизавета Викентьевна остановилась и, наморщив лоб, стала беззвучно шевелить губами.

— Надо навести справки, — предложила Мура. — Вдруг выясним что-то порочащее генерала, тогда есть шанс, что Брунгильда передумает.

— Как ты такое можешь говорить! — возмущенно воскликнул отец. — Как это «порочащее»?!

— Но ты же не хочешь, чтобы она стала генеральшей! — возразила Мура. — Вот и я не хочу.

— Ты это выбрось из головы, — Николай Николаевич погрозил дочери указательным пальцем. — Не вздумай свои сыскные способности употреблять. Тебе не к лицу, да и понять могут неправильно.

Их беседу прервал звонок во входную дверь.

— Может, это Зиночка Безсонова за мной, — поспешила успокоить родителей Мура.

Но вместо Зиночки в дверях гостиной появился доктор Коровкин. Он был бодр и свеж, серые глаза его блестели, на румяных щеках обозначились трогательные ямочки: доктор приветливо улыбался. Его пышная русая шевелюра была чуть примята на висках от тяжелой зимней шапки.

— Рад видеть вас в добром здравии, — сказал доктор, целуя ручки хозяйке дома и Муре, затем протянул профессору ладонь для рукопожатия.

— Прошу вас, присаживайтесь, — ласково предложила Елизавета Викентьевна.

В присутствии Клима Кирилловича ей всегда становилось спокойнее.

— Вижу, вы уже осведомлены о моих подвигах, — заметил доктор шутливо, кивая на газету. — Вот уж воистину несчастный день вчера выдался. Сначала огорчение государственной важности: война с Японией. Затем Карл Иваныч Вирхов попросил по дружбе явиться в «Лейнер»… Его-то эскулапы все на войну собрались.

— А вы? — нетерпеливо подстегнула Мура.