Заговорщик

— Да, точно, — обрадовался смерд. — Заходил кто-то из города.

— Но ты его не знаешь и опознать не сможешь, мельком видел?

— Так и есть! Токмо со спины, мимоходом, — закивал тот.

— Как тебя звать-то, человек? — улыбнулся Зверев понятливому служке и подвинул мешочек немного ближе к нему.

— Максимкой, господин.

— Стало быть, Максим, — уточнил Андрей, — ты слышал собственными ушами, как проклятые литовцы сговорились обмануть нашего государя. Собрали Юрьеву дань, но оставили ее себе. Для царя же отговорки придумали, глупцом его обзывая и доверчивым юношей, коему и соврать не грешно.

— Как есть слышал, — кивнул смерд.

— Уверен? Повтори!

— Государя, отца нашего, — перекрестился Максим, — дурными словами хаяли, вьюношей называли глупым, коего обманывать незазорно. Сказывали, обман задумали хитрый. Дань, ему посланную, себе забрать, а батюшку-царя словами пустыми уболтать и тем прибыток получить.

— Какую дань? — Князь взвесил в руке кошель.

— Юль… Юнь…

— Юрьеву!

— Ее самую, — встрепенулся Максим.

— Что ты говоришь?! — покачал головой Андрей. — Никогда от столь приличных кавалеров мерзости сей не ожидал. Но ты, человек русский, честный от природы, сей заговор, знаю, разоблачишь. В Москву помчишься, всех о задумке злой ливонской оповещая, в Посольский приказ дьяку Висковатому кинешься, все как есть расскажешь!

Зверев кинул кошель на стол ближе к служке.

— Как же ш-шь я поеду, милостивец?! — облизнул губы смерд. — Я же… Как уедешь? Прогонит хозяин-то, коли работу брошу.

— Там гривна[15] новгородского серебра, недотепа, — постучал пальцем по лбу князь. — Здесь тебе столько за всю жизнь не заработать. Не сдуришь, расскажешь все честно в приказе и людям прочим, еще столько же опосля получишь. Понял? Иди баню топи. До ночи в бане пропарюсь, а поутру на почтовых в Москву полетим. Собирайся. Коли есть, чего собирать, конечно. Ох, до чего же лопать хочется! Это хозяин верно угадал.

Со свидетелем Андрею повезло. Он хорошо усвоил, что именно от него требуется, и уже на первой почтовой станции прилюдно заголосил:

— Делается что, люди! Ливонцы проклятые царя нашего, отца, обмануть задумали, словами дурными хулят, обкрадывают страшно! Лошадей, лошадей скорее давайте! В Москву еду, все там расскажу! Все-все, до единого словечка.

Максим рассказывал громко и убедительно. Искренне, от души. Жалко только, к седьмому яму охрип. И возле Москвы князю Сакульскому, на время забыв гордость, пришлось среди ночи отогревать его в бане обычного постоялого двора у скорняцкой слободы. Впрочем, городские ворота все равно уже были закрыты на ночь.

В город Зверев отправил смерда на телеге. Тот обрел голос, но совершенно не мог двигаться после вчерашней гонки. Непривычен оказался служка с постоялого двора к долгим конным переходам. Сам Андрей поехал округ, через Смоленские ворота. Прилюдно показываться возле свидетеля, изрекающего налево и направо обвинения ливонским послам, ему показалось не с руки. Хватит того, чтобы на братчине боярам услышанную в дороге историю рассказать, к князьям знакомым заехать, холопов на торг отправить с этой новостью. Посольский приказ должен был получить Максима «чистого и невинного», дабы не заподозрить в словах патриота чужих интересов.

— Вот только за серебром он ко мне во дворец явится, это я не учел. Впрочем, история уже успеет закончиться, и всем будет все равно.

Из седла князя Сакульского вынимала дворня. Въехав к себе за ворота, он немного расслабился — и измученное тело тут же отказалось повиноваться, словно бы одеревенело. Но когда навстречу выбежала, кутаясь в платки, Полина, князь все же взял себя в руки, оттолкнул холопов, сделал пару неуклюжих шагов и заключил жену в свои объятия.

— Милый… — принялась целовать его в бороду, в губы, в глаза родная половинка. — Господи, да на тебе же лица нет! Иди скорее, в постель ложись. Я тебе бульону велю принести, рыбки белой. Вина хлебного выпьешь, дабы согреться.

— Нет, нельзя мне в постель, — мотнул головой и тут же застонал Зверев. — Братчина сегодня, надобно к побратимам сходить.

— Как тебе не совестно, право слово?! — в отчаянии всплеснула руками княгиня. — Порога родного еще не переступил, а уж о пиве, о пьянке с дружками своими речи ведешь! Никуда оно от тебя не денется. И пиво, и вино, и пустые ваши посиделки. Себя пожалей, токмо с дороги!

Андрей прикрыл глаза. Все тело его молило об отдыхе, о постели, бульоне и паре рюмок анисовой. Но на счету был каждый день и час. Чем раньше он перескажет боярам о ливонской хитрости — тем дальше успеют расползтись слухи, тем труднее будет дьяку Висковатому свести вопрос о дани к простой болтологии, не уронив при этом достоинства Иоанна.

— Прости, любимая, — с усилием развернул он плечи и явственно услышал хруст суставов. — Прости, но ради дела государева, во имя величия Руси нашей, я обязан любой ценой выпить сегодня хотя бы одну братчину крепкого ячменного пива.