Заговоры и борьба за власть. От Ленина до Хрущева

Впрочем, возможность лево-правого союза оставалась. Попытки создать его предпринимались и прежде. В письме Радека троцкисту Тер-Ваганяну от 13 июня 1928 года говорится о конфиденциальном разговоре между Зиновьевым и А.П. Смирновым еще в 1927 году. А.П. Смирнов прозрачно намекал на возможность и желательность совместной борьбы с «левыми» против «центра» (так оппозиционеры называли сталинцев) при условии, что лидеры левых прекратят свою антикулацкую кампанию.

Тогда союз не состоялся. Но такие ярые враги Сталина среди правых, как А.П. Смирнов, в любой момент готовы были создать против него объединенный блок. Им не мешала идеологическая «несовместимость» двух оппозиционных направлений. Теперь уже речь шла о борьбе не за идею, а за власть (не в партии, но в стране).

Троцкий понял, что необходимо менять стратегию, и послал новую директиву своим сторонникам, призывая поддерживать «правых», создавая с ними единый антисталинский фронт. Однако было уже поздно. И в этом случае Сталин оказался прозорливее. Он сумел вовремя воспользоваться ошибкой Троцкого и стал благосклонно принимать покаяния «левых» (далеко не всегда искренние), восстанавливая их в партии. Часто они назначались на ответственные посты, с которых снимались «правые».

Вопрос был не только в борьбе за власть в партии. Перед страной вставали гигантские по своей сложности и трудности задачи.

Дополнительные штрихи

В борьбе за наследие Ленина Сталин занимал центристскую позицию и проводил ее достаточно последовательно, хотя обстоятельства периодически заставляли реагировать на изменения внутреннего положения страны и ее окружения. Его противники «слева» и «справа» вели внутрипартийную борьбу, исходя из своих собственных интересов, постоянно лавируя, а при неудачах раскаиваясь в «прегрешениях». Троцкий чаще всего предпочитал отмалчиваться и организовывал тайные сговоры.

Вот, например, что писал он о подпольной работе своего сына в брошюре «Лев Седов: сын, друг, борец»: «В 1923 году Лев с головой ушел в оппозиционную деятельность. Он быстро постиг искусство заговорщической деятельности, нелегальных собраний и тайного печатания и распространения оппозиционных документов. В скором времени в комсомоле выросли собственные кадры руководителей оппозиции».

Троцкий вполне откровенно говорил о троцкистском подполье 1920-х годов в книге «Моя жизнь»: «К этой борьбе примкнули всякого рода недовольные, непристроенные обозленные карьеристы… Шпионы, вредители из Торгпрома, белогвардейцы, террористы устремились в нелегальные ячейки. Они стали собирать оружие, начала формироваться тайная армия». То же подтверждает свидетельство У. Черчилля (из его книги «Великие современники»): «В июне 1924 года Каменев и Троцкий совершенно ясно предложили ему (Савинкову) вернуться… Савинков тайно поддерживал связь с Троцким».

Другой антисоветский деятель – С. Дмитриевский, перебежчик на Запад, так охарактеризовал троцкистов: «Небольшая, но сильная своей сплоченностью, ясностью и цельностью системы идей группа, собравшаяся вокруг Троцкого. Это не были «ленинцы», большевики, русские революционеры. Сам Троцкий ленинской партии всегда был чуждым и враждебным человеком… Его объединение с Лениным и вступление в партию в 1917 году было чисто тактическим шагом… Но дальше с каждым шагом все больше пути Троцкого и Ленина расходились».

Далее Дмитриевский сравнивал идейные позиции Ленина и Троцкого: «И Ленин говорил и думал о мировой революции. Но она не была его единственной целью. Когда ее не получилось, Ленин нисколько не пал духом, но сосредоточился на русских задачах. Россия стояла для него на первом месте…

Россия для Троцкого была отсталой страной… Роль хвороста, разжигающего западный костер, роль пушечного мяса западной пролетарской революции – вот роль России и ее народов».

Вот как объяснял – причину поражения Троцкого этот автор: «Вся система идей Троцкого, как и люди, ее отстаивавшие, были глубоко чужды и глубоко враждебны русскому народному сознанию. Русский народ в революции осознал свою силу. Вот почему шедшая за Троцким часть европеизированной старой гвардии нашла резчайший отпор в народных массах и была свалена народными слоями ленинской партии, «большевиками», «ленинцами».

С. Дмитриевского, ориентированного на Запад, нельзя было заподозрить в симпатиях к СССР, к партии большевиков и к социализму вообще. Тем более ценен данный им анализ.

Потерпев неудачи во внутрипартийных распрях, оппозиционеры решили перейти к открытым действиям, обращаясь за поддержкой к массам. Вот что писал Троцкий о демонстрации, как о сигнале к троцкистскому путчу 7 ноября 1927 года в книге «Моя жизнь»: «Руководящая верхушка оппозиции шла навстречу финалу с открытыми глазами. Мы достаточно ясно понимали, что сделать наши идеи общим достоянием нового поколения мы можем не путем дипломатии и уклонения от действия, а лишь в открытой борьбе, не останавливаясь ни перед какими практическими последствиями».