Нед отпихнул лошадь от берега, и хмуро кивнул: ага, к удаче. Кто ж не знает, что песня котиков означает благоволение морских духов. Милость друга Дейви.
Или немилость?
Словно в ответ его мыслям с полдюжины котиков стали выпрыгивать из воды, с громким плюхом падая обратно и снова вылетая вверх. Докеры, матросы и весь портовый люд побросали дела и уставились на чудеса: видано ли дело, чтоб морские твари сами приходили так близко к людям? Они ж порта избегают, как чумы.
А Неду, как назло, вспомнилось прикосновение петли к шее и плюх, с которым палач шлепнулся на эшафоте, так эту петлю и не надев. И слитный выдох толпы, когда рядом с ним заскрипел открывающийся под ногами соседа люк, громко хрустнула шея… Из пяти приговоренных четверо умерли на виселице, как постановил суд ее величества. А он, Нед, так и остался стоять на закрытом люке.
Милость друга Дейви?
Может быть, друг Дейви в самом деле прав, а? Господи, ответь мне, если ты есть!
Вместо господа ответила лошадь. Всхрапнула и потянула его прочь, от этого страшного моря и этих страшных зверей с ластами.
Подъезжая к таверне, Нед уговаривал себя, что если сэра Простофили там нет, он вернется в порт и пойдет в Кале, купит там таверну и станет мирным, законопослушным человеком. Даже налоги платить станет. Иногда.
Вот прямо сейчас и вернется, потому что не станет же сэр Простофиля его дожидаться целый час.
Он был прав. Сэр Простофиля его не дождался. Зато конюшенный мальчишка, стоило Неду показаться у дверей, бросился к нему с воплем: мистер, мистер, вам письмо!
Нед недоуменно взял бумажку, запечатанную хитрой печатью. Даже разворачивать не стал, толку-то.
Неужто сэр Простофиля думает, что моряку нужны какие-то там буковки? Чушь! Настоящий моряк читает ветер и звезды, а не закорючки на бумажках!
— Прошу прощения, мистер, у вас затруднения? — раздался мягкий рокочущий голос где-то совсем рядом.
Нед обернулся.
У дверей таверны стоял тонкий, юный джентльмен с мокрыми светлыми волосами и совершенно нечеловеческими глазами — густо — синими, почти без белков. Одет он был во что-то обыкновенное, как носят дворяне в дороге, но на одежду Нед и смотреть не мог, только ему в глаза. Казалось, в них плещется море, и зовет, зовет…
— Вам в Торвайн. Если поспешите, то нагоните сэра Джеффри у северных ворот Кардиффа, — тем же рокочущим голосом сказал… сам Дейви Джонс?!
Нед с трудом оторвался от его глаз, опустил взгляд на бумажку в своих руках, а когда снова глянул на двери таверны, там никого не было.
Нед нашел сэра у северных ворот, чему уже ни капельки не удивился. Впрочем, сэр тоже воспринял его появление как нечто само собой разумеющееся. Сказал только:
— Можешь называть меня сэром Джеффри. Нам надо поспешить.
Путь до замка Торвайн занял трое суток, и большую часть дороги Нед рассказывал. Как-то само получилось, что он выложил своему новому господину всю свою историю, не сказать, чтобы особенно интересную или чем-то отличающуюся от историй прочих пиратов. В ней тоже присутствовали большая семья, неурожайный год, грабительские налоги, долги и голод. И еще ненависть к богатеньким господам и несчастная любовь к девушке из соседней деревни, выбравшей между сыном рыбака и сыном лавочника угадайте кого.
Сэр Джеффри отвечал тем же. Его история началась с обедневшего рыцарского рода и верной службы королю, продолжилась взлетом до настоящего герцога и дружбой с морским фейри, и грозила закончиться печально.
— Ты его видел, Нед. Моего побратима.
О как, уже побратима. С кем же я связался?
Этот вопрос Нед задавал себе потом не раз. И когда сэра Джеффри приветствовала стража герцогского замка как своего господина, и когда Неду пришлось отгонять от новорожденных детей замкового капеллана, вопящего о метках нечистой силы и святом огне. Этот же вопрос он задал себе, когда в первый раз заглянул в глаза новорожденной девочке. Синие, почти без белков, глаза, в которых плескалось море и звало, звало…
Морвенна Лавиния была дочерью моря, и лишь слепой бы в этом усомнился. Те же глаза, те же светлые волосы, те же тонкие черты, что Нед видел совсем недавно.
Он не понимал, как это возможно, и не спрашивал. Ему достаточно оказалось правоты друга Дейви: он наконец нашел, кого можно любить. Марина и Генри, два чужих ребенка, стали смыслом его жизни. Именно им он принес клятву верности в древнем дольмене, куда сэр Джеффри носил детей знакомиться с хозяевами холмов и моря. И именно тогда он узнал, что даже хозяева холмов и волн не всемогущи. Маленький Генри родился очень слабым — немудрено, двойняшки часто рождаются слабыми. А у малыша обнаружилась чахотка. Отец Клод всем, кто соглашался слушать, рассказывал, что виной тому колдовство фейри, и всю жизнь мальчика — человека забрала девочка, отродье нечисти, и что если девочку очистить в святом пламени, мальчик выздоровеет.
Кое — кто ему даже верил. Правда, после того как это при Неде повторил один из конюхов и полетел вниз головой в замковый ров, рты позакрывались.
— Чушь! — веско заявил Нед на кухне, при всех слугах. — Фейри хранят обоих детей, уж поверьте, я знаю точно.