Загубленная любовь

Это был первый раз, когда я отсосала у Левера, но конечно же, не последний. Уступить этому ублюдку — одна из величайших ошибок в моей жизни. Лучше было бы отправиться в тюрьму, потому что раз уж продажный коп вцепился в тебя, отделаться от такого подонка практически невозможно. Поначалу я думала, что всё идет нормально. Я приходила в участок раз в неделю, обслуживала Левера и его дружков, а потом мы говорили о моём деле. Левер твёрдо стоял на том, что не намерен проигрывать слишком много дел у местного судьи, поэтому поставил меня в известность, что когда я предстану перед городским судом, мне надо будет потребовать суда присяжных. Наконец была назначена дата рассмотрения моего дела в Олд Бэйли. Линия защиты, которую Левер велел мне взять на вооружение, была довольно закрученной, и если б он не решил для меня вопрос с адвокатом, я, пожалуй, могла бы и не захотеть пойти на такое. Мне предстояло изобразить наивную молодую мать, которую цинично эксплуатирует наркоделец, представившийся мне профессор Том Джоффрис. История, которой Левер снабдил меня, заключалась в следующем: я познакомилась с Джоффрисом в магазине, и он попросил меня занести какие-то пакеты к его брату. Ничего не подозревая, я согласилась помочь человеку, даже не зная, что там в этих пакетах, хотя профессор намекал на то, что там плоды секретных медицинских исследований. Чтобы эта история выглядела несколько более правдоподобной, мне велели взять на денёк маленького ребёнка у кого-нибудь из моих друзей-наркоманов и явиться в суд с этим ребёнком. Тем временем вещество, с которым меня задержали, каким-то несчастным образом исчезло до того, как полицейская лаборатория провела экспертизу, а героин ли это. Таким образом, никто уже не мог с уверенностью утверждать, что же именно я везла, когда меня арестовали. Что касается профессора Джоффриса и его брата Джереми, их адреса, которые я знала, оказались недавно покинутыми нелегально заселёнными квартирами, и кто там на самом деле проживал в этих заброшенных домах, тоже осталось неясным.

Тогда, в начале семидесятых, я ещё была достаточно простодушной, чтобы верить, будто после успешного завершения дела в суде смогу соскочить с этого крючка. Я очень неплохо зарабатывала «хозяйкой» в клубе, так что отсутствие дохода с наркодилерства Алекса Трокки немедленных финансовых трудностей мне не создавало. Я нашла другой контакт в Ноттинг-Хилле, где за «денежку сверху» мой рецепт на лекарства превращался в получение не самого чистого, но тем не менее самого предпочитаемого мной вещества — героина. К сожалению, моим делом занимался Левер, а для него организовать мне арест за хранение и распространение разнообразных запрещённых средств было делом принципа. Этот продажный гад просто взбесился, когда я перестала появляться после вынесения мне оправдательного вердикта в Олд Бэйли. Когда я вновь оказалась в комнате для допросов, он отвесил мне несколько пощёчин, а пока я ему отсасывала, вырвал у меня несколько прядей волос. Левер показал мне папку с документами, которые он на меня собрал и заявил: если я не буду делать в точности то, что он говорит, тогда мне гарантированно придётся отправиться за решётку. Потом позвал нескольких своих коллег, и меня заставили заниматься сексом с ними всеми, а Левер и его дружки в это время били и оскорбляли меня.

— Думаешь, девушка, ты высший класс? — шипел Левер. — Так я тебе кое-что сейчас объясню. Блядь есть блядь, ничего кроме бляди, и даже если ты работаешь в таком пижонском заведении, как «Гордон», ты ничем не лучше тех шлюх, что стоят на улицах.

— Тварь, дешёвка! — разорялся другой коп, который только что изнасиловал меня. — Дерьмо ты поганое, и ничего больше. Мразь, дрянь, отброс, отродье наркошное! Даёшь всему, что шевелится, и кайф от этого ловишь. Вот ведь повезло бляди — в кои-то веки нормальные белые мужики вроде нас её оттрахали, только она до того наторкалась, что даже оценить этого не может.