Заячьи уши

— Да ты, может, адрес перепутал, — вспыхнул монтажник. — Книг жалоб там накопилось уже на целую подписку, а в тресте столовых специального человека поставили отвечать на заявления посетителей… Тебя же, видать, кормят по спецменю в спецкомнате.

— Не в этом суть. А в том, — мастер дамской красоты пригладил чудо-усики, — что нельзя недооценивать, обобщать и шельмовать!..

Инженер поднялся, закурил и пошел в тенистую аллею. Впереди не спеша вышагивали три женщины и вели беседу о работе парикмахерских. Две из них страстно критиковали злостных «бракоделов с ножницами, бигуди и фенами».

— Меня так «облагородили» перед праздником, что муж неделю даже в квартире носил солнцезащитные очки. Не хотел после гриппозного осложнения волноваться… И это в салоне, где трудится знаменитый Жан!

— А я месяц ждала очереди, — добавила вторая, — и, наконец, попала к Жану. Но соорудил такую прическу, что до сих пор я хожу в платке.

— Простите, — перебила третья, зав. приемным пунктом обувной мастерской, — а вы постоянная клиентка у Жана Егоровича?

— Конечно, нет! Я же каждый день работаю.

— Мы все служим, — сощурила глаза зав. приемным пунктом. — Но женское обаяние, привлекательность и, я бы отметила, соблазнительность требуют времени, терпения, финансовых затрат. А насчет качества… Во всяком случае, я неизменно восторгаюсь качеством работы сотрудников салона! Даже в прессу и на радио послала беспристрастный положительный отзыв…

В подъезде пенсионерка жаловалась соседке по лестничной площадке на химчистку:

— Поверишь, милая, думала, не то с ума схожу, не то в цирке на фокусы гляжу. Сдала в чистку темно-синий халат, а получила погано-рыжий по масти, точно наш бездомный кот Филька. Отнесла желтую кофту, а выдали пегую, с черными разводами…

— И все-то вам не нравится! — отчеканила соседка, кассирша продмага. — Работают в химчистке первоклассно, любую грязную вещь делают молодой, нарядной. К ним даже сам руководитель столовой Голиаф Матвеевич Супрунов регулярно обращается. И всегда безо всяких усушек, хвалит…

Инженер вздохнул, про себя сказал: «Рука руку моет, или круг замкнулся» — и устало начал подниматься по лестнице. А с первого этажа все еще доносился пронзительный голос кассирши:

Привыкли, гражданочка, охаивать кадры сферы обслуживания. Не понимаете, что нельзя без разбора, всех подряд, образцово обслуживать. Близорукость у вас самая настоящая!

ВЫРАЖАЙТЕСЬ ТОЧНЕЕ

Бабакин — человек хронически цветущего здоровья и непримиримый противник пустой растраты человеческой энергии — чуть свет приехал в дом отдыха…

Получил место в тихой солнечной комнате. Молниеносно обжил ее, надел светлый костюм, пионерскую панамку и пошел осматривать территорию.

Спустя четверть часа он прямо-таки ворвался в кабинет директора и плюхнулся в кресло.

— Здрасьте!.. Вы почему нарушаете, самовольничаете и эксплуатируете людей, направленных общественностью на заслуженный отдых? — выпалил он и положил локти на стол.

— Успокойтесь, пожалуйста, уважаемый…

— Товарищ Бабакин!

— Товарищ Бабакин… Объясните, в чем дело, что вас встревожило? — И хозяин кабинета любезно подал вошедшему стакан воды.

— Водой конфликт не зальете! Кто вам дал право привлекать нас, граждан с путевками, к изнурительной работе?

— Какой?

Не играйте со мной в жмурки: я не дитя, а вы не воспитательница!.. Наверное, плохо шефствуете над соседним совхозом? И теперь, с нашей помощью, стремитесь поправить дело. Не выйдет!

— Да изложите, наконец, суть ваших обвинений.

— Я их в устной и письменной форме изложу! — Бабакин отпил из стакана глоток воды и панамкой вытер испарину. — Но я человек прямой и конспект жалобы могу произнести сейчас.

Директор незаметно сунул под язык таблетку валидола и приготовился слушать обвинителя.

— Только что я обошел вверенную вам территорию и всюду видел стожки, как выражаются специалисты, кстати, кое-как сляпанные. Около некоторых — самодеятельные таблички. Сделаны они, как я установил, из обувных коробок, старых папок и даже из школьных тетрадей. На них указаны фамилии ответственных за стожок и номера комнат. Тут же я догадался: людей заставили заниматься сенокосом.

Хозяин кабинета осоловело смотрел на Бабакина.

— Более того, я даже на балконах и в так называемых лоджиях заметил охапки сена. Видно, до того вы запугали людей, что принудили их даже в комнатных условиях заниматься тяжкой и вредной для здоровья работой. Уверен, к тому же, что труд У вас ручной: не плугами или молотилкой, а пережиточной косой ведете заготовку кормов!

— Плугами, молотилкой? — брови директора поползли вверх. — Извините, но это что-то новое в сенокошении… Не слыхал, признаться.

— Ко всему вы еще консерватор! Пренебрегаете новым!.. Стыдно!

Директор поднялся, проглотил таблетку валидола и очень мягко сказал:

— Ошибаетесь вы, товарищ Бабакин.

— Я никогда не ошибаюсь!

— А сейчас, видно, попали впросак. Но не огорчайтесь, с кем не случается…

— Выражайтесь точнее и опирайтесь на факты.