Зайка

Я убираю волосы с его глаз, потому что меня бесит, что их совсем не видно. То же самое делала Кэролайн со мной. Она зачесала мою «занавеску сучности» назад и вплела в запутанную корону косичек. Ну вот, так лучше, Зайка. Но когда я открываю один из его вечно сокрытых глаз, он инстинктивно отбивает мою руку и шипит, как кот, которому наступили на хвост. А увидев мой испуг – улыбается.

Он обнимает мое лицо голыми ладонями без перчаток. Но меня не очаровать и не подчинить прикосновением мужских ладоней. Пусть я и чувствую каждую линию, каждую впадинку, и… Я невольно закрываю глаза – такие они теплые, такие мягкие.

– Саманта, – говорит он. – Так тебе понравилось или нет?

Наблюдать за тем, как они унижают самих себя и друг друга? Как вопят друг на друга? Как обнимают лишь свои нежно-розовые, покрытые порезами и синяками руки? Читают особенно мерзкие отрывки из рассказов, написанных в любовной горячке? Наблюдать за тем, как их смешивают с грязью за их чувства и творчество? Как их упрекает Фоско?

Я говорю ему – нет, не понравилось, и в этот момент он мягко наклоняет мою голову так, словно я киваю.

– А как же Ава? – спрашиваю я.

Он убирает руки. И моментально превращается в Мистера Искренность и Честность. Ни дать ни взять Кристиан Слейтер[69]

с бомбой под плащом. Кристиан Слейтер с диким сердцем бабуина.

– А что Ава? – переспрашивает он.

– Ты не думаешь, что она расстроится, когда узнает обо всем этом?

– О чем именно узнает, Саманта? – он пытает меня взглядом, пока я не заливаюсь краской.

– О чем это вы двое там шепчетесь? – кричит Ава.

Она появляется на крыше в окружении своих верноподданных енотов. С фляжкой Алисы в руках, судя по всему, уже почти пустой. Он смотрит на нее так, словно над домом только что взошло солнце. Не хватает только лохматого букетика в руках. И мягкого фильтра, наброшенного на всю эту сцену. И конечно, киношного дождя, который небо должно обрушить на него в этот самый миг, чтобы вода сбегала по его волосам, капала с ресниц и бежала ручейками по скулам. Он плачет, или это просто дождь? Этого мы никогда не узнаем. Да это и неважно. Ты слышишь? На заднем плане вовсю играет романтический саундтрек.

* * *

Я смотрю на него, сидя за обеденным столом. Макс. Тристан. Байрон. Худ. Икар. Ну или как там, блин, его зовут. Наблюдаю за тем, как он готовит какое-то пахучее рагу, которым мне придется сегодня давиться, хочу я того или нет. Как наливает мне густое, почти черное вино. Что ж, возможно, это единственное дитя, которое у меня когда-либо будет. Мое и в то же время не мое. Живущее по своей, непостижимой для меня воле. Но такой ли непостижимой, Саманта

, спорит со мной краешек его лица, когда он поворачивается к Аве. Конечно же, к Аве. Всегда только к Аве. Знает ли она сама, как она прекрасна, спрашивает он ее миллионный раз.

Ой, да заткнись, говорит она в ответ на что-то, но на деле ее «заткнись» означает «Никогда не замолкай, прошу тебя». Он говорит ей о том, на что я никогда не решилась бы. Я слышу, как с его губ срываются мои слова, записанные у меня в блокноте, надежно, наглухо перечеркнутые. Те, которые я шептала, глядя на статую зайца, в которых признавалась деревьям, по пути домой, после ночных тусовок. С таких слов начинаются книги. Вслух их не произносят, потому что это слишком неловко. А он произносит, причем каким-то очень знакомым голосом. Низким. Уверенным. В глубине которого спрятана улыбка. Никогда не поймешь, шутит он или говорит серьезно.

– Я серьезно.

И все, она тает. Открывается ему навстречу, как цветок на рассвете. Прячет лицо в вуали, в ладонях, в кружевных ладонях. Моя подруга. Моя самая близкая, самая дорогая подруга. Надо ей все рассказать. Я должна это сделать, должна ее предупредить. Я отпиваю еще вина, и мои веки тяжелеют, опускаются под гнетом его надвигающейся тени. Я о стольком хочу его спросить.

Чего ты хочешь? От меня? От моей подруги? От моих врагов? Ты и правда появился на свет из того ушастого недоноска который убежал от меня в гостиной Герцогини, а после исчез, оставив после себя цепочку следов, слишком крупных для кролика? Или ты появился из иного зверя? А может, ты монстр, которого породила я сама, безо всяких там зверей? Но с моих губ не срывается ни звука. Я отпиваю вино из своего бокала. Иду за ними в гостиную. Наблюдаю за тем, как они танцуют.