Закадычная соперница

— Да ладно, — баба Клава мялась на месте, словно решала, сказать или не сказать, а потом махнула рукой. — Не буду я тебе ничего говорить, вона ты и так как палка, сама разберешься. Ежели чего, заходи, всегда буду рада.

А затем она практически силой вытолкнула Елену за дверь. Голубева несколько озадаченно пожала плечами, «тонкие» намеки бабы Клавы, типа «паразит твой», «и ничего говорить тебе не буду», «и сама разберешься», окончательно ее расстроили. Из всего вышеизложенного как минимум следовало, что ей есть в чем разбираться.

Голубева вставила ключ в замок и открыла дверь — темная прихожая и тишина, Елена судорожно включила свет. Все, как раньше: вешалка справа на стене, ботинки Виктора посредине прихожей. Лена облегченно выдохнула и прошла в зал: та же мебель, ковер на полу, и даже подушка, как обычно, валяется в кресле. Ничего не изменилось.

Голубева скинула куртку и легла на диван.

«Я дома, дома, дома!» Ей до сих пор не верилось, что все уже позади. Она стянула через голову свитер, сбросила джинсы и пошла в ванную. Лене не терпелось смыть дорожную грязь, натянуть свои вещи, привести себя в порядок и встретить Виктора с работы. Голубева, конечно, очень жалела, что у нее нет сотового телефона, да и номер Жданова она наизусть не помнит, иначе давно бы позвонила. Прямо из госпиталя, где узнала, что Виктор Сергеевич Жданов жив. Да, можно было набрать номер Центра, который Елена помнила наизусть, но Голубева почему-то решила этого не делать. Она только представила себе, какой крик поднимется в Центре, и сразу передумала. «Только бы у него приступ от счастья не случился, — внезапно забеспокоилась Елена, заходя в ванную. — Наверное, мне следовало его предупредить заранее, позвонить по телефону, — снова начала размышлять она и тяжело вздохнула. — Я не могу говорить, какие звонки, о чем я думаю? Похоже, мне предстоит долгий период реабилитации». — Голубева зашла в ванную и зажгла верхний свет.

Он был очень красивый. Небесно голубого цвета, с алой вышивкой по бокам и гламурными полосками на чашечках. Бюстгальтер был, несомненно, хорош, но это был явно не ее бюстгальтер. Небрежно брошенный на стиральную машину-автомат, он смотрелся, словно инопланетный пришелец. Голубева ошарашенно огляделась вокруг и уставилась на зеркало, висящее над раковиной. Вся полочка у зеркала была заставлена всевозможной косметикой, кремами и гелями, скарбами и масками — Елена рассеянно повертела в руках несколько баночек. Несомненно, у новой женщины Виктора хороший вкус.

Голубева опустилась на пуфик, затем снова встала, ее колотила нервная дрожь. Она вылетела из ванной и рванула на себя дверцу шкафа. Так, куча женских тряпок, новых женских тряпок, и ни одной ее вещи.

Она просто застыла посреди комнаты, полуголая, в одних казенных трусиках, вся покрытая «гусиной кожей» от холода и волнения. Наконец, первоначальный шок прошел, она оделась, так и не приняв душ, умылась холодной водой и вышла из квартиры. Немного замешкавшись, Елена снова позвонила в дверь бабе Клаве.

Соседка открыла почти мгновенно, из чего Голубева сделала вывод, что пожилая женщина все это время и не отходила от двери. Скорее всего, она прислушивалась к происходящему в их с Виктором квартире.

— Чего ты хотела, Леночка? — женщина смотрела на нее понимающе — сочувственно.

Елена прижала палец к губам и протянула ей ключи от квартиры.

— Твоему ничего не говорить? — догадалась баба Клава.

Голубева утвердительно кивнула и, поцеловав женщину в сухую, сморщенную щеку, почти бегом кинулась вниз.

До Ларисы она добралась только к ночи.

— Кто там? — подруга скорее всего уже спала.

Голубева тяжело вздохнула и надавила на звонок еще раз.

— Кто там? — к двери подошел ее муж.

Елена тихонечко поцарапала косяк и громко вздохнула. Дверь тут же распахнулась, и заспанная Лариса удивленно вскрикнула:

— Ленуська?!!

Она обняла ее, а Голубева почему-то расплакалась.

Глава 13

— Еще коньяк, — Лариса повернулась к кухонному гарнитуру, а потом сразу же взглянула на Елену. — Да?

Голубева с грустной улыбкой кивнула. На кухне у Ларисы они сидели уже два с половиной часа, и между ними на столе лежал полностью исписанный тетрадный лист.

— Я, когда тебя увидела, — Лариса шумно выдохнула воздух, — чуть не померла. Мы ж все уверены были, что ты… — она кашлянула. — Господи, как я рада, что ты живая!

Елена снова грустно улыбнулась. Она взяла листочек и коряво написала:

«Он хоть переживал?» — и пододвинула лист Ларисе.

Женщина подняла на нее глаза:

— Очень, он так плакал!

Голубева сделала удивленный вид и усмехнулась.

— Серьезно, — Лариса сжала пальцы, — он, когда вернулся из Турции, сразу же в офис поехал. Мы, конечно, кинулись к нему, по телевизору «Новости» смотрели, там про теракт показывали. Мы надеялись, что вы далеко где-то. А когда Виктор Сергеевич приехал, мы к нему бегом. Что? Да как? Где ты? А Виктор Сергеевич как заревет, в голос! Мне до сих пор плохо.

Голубева с интересом разглядывала вилку.

«Давно он с ней встречается?» — она снова придвинула листок к себе, а потом передала его Ларисе.