Закат северных крестоносцев. «Война коадъюторов» и борьба за Прибалтику в 1550-е гг.

Таким образом, летом 1557 г. Ливония впервые в своей истории оказалась перед реальной угрозой военной интервенции и вмешательства иностранной державы в ее внутренние дела. «Война коадьюторов», изначально выглядевшая как локальный междоусобный конфликт ордена и епископа, которых немало было в истории Приблатики, неожиданно чуть не обернулась катастрофой. Рыцари не решились сопротивляться. Не дожидаясь начала войны, они решили сдаться на милость победителя.

Фюрстенберг, ставший новым магистром вместо умершего 30 мая 1557 г. фон Галена, со свитой из 300 конников приехал в лагерь к Сигизмунду. Он передал ему пленных архиепископа Вильгельма и коадъютора Кристофа Мекленбургского. Мартин Бельский писал, будто бы магистр на коленях просил Сигизмунда о прощении[158], а Мацей Стрыйковский — что король приказал магистру для большего унижения явиться в обоз польско-литовской армии и пасть в ноги королю, и струсивший Фюрстенберг исполнил требуемое[159]

. Возможно, конечно, что здесь мы имеем дело с восхвалением Короны польскими историками и на самом деле все проходило не так гладко. Но это не меняет факта капитуляции ордена, даже не рискнувшего оказать хоть какое-то сопротивление.

5 сентября Сигизмунд потребовал уплатить 60 000 талеров — военные издержки, компенсацию расходов на выступление войск. 14 сентября представители ливонских сословий в Риге подтвердили готовность выплатить эти деньги[160]. Однако, как показал В. Е. Попов, договор был в последний момент изменен в пользу ливонской стороны, и для польского короля с его вечно пустующей казной это была очень заметная уступка. Сам договор гласит, что сделано это было под давлением императорских посредников. В. Е. Попов считает, что уступка Ливонии была сделана в связи с заключением тогда же, 14 сентября, антироссийского польско-ливонского соглашения. Стороны заключили своеобразную сделку: военный союз в обмен на освобождение от уплаты денег. Выгоды Фюрстенберга были очевидны: через несколько недель истекал срок, отпущенный Россией по договору 1554 г. для сбора дани, и поэтому и деньги, и военный союз (на случай, если царь вздумает «сам идти за данью») были весьма кстати. Для польского же короля этот договор стал в некотором роде компенсацией за его отказ от претензий на возмещение издержек. Подобная сделка кажется совершенно логичной: богатый союзник лучше разоренного недруга, который может, к тому же, в ближайшем будущем попасть под власть вечного врага — московского царя, также выдвигающего прежде всего финансовые требования

[161].

Стоит согласиться с гипотезой В. Е. Попова, что уже первый русский нажим на Ливонию в 1550 г. и в 1554 г., а затем и «война коадъюторов» обнажили беспомощность империи в отношении защиты своих дальних провинций. Поэтому совершенно естественным кажется стремление переложить эту обязанность на соседей Ливонии. Еще в январе 1551 г. император отвечал на жалобы магистра фон Брюггенея на давление Москвы, что империя не в состоянии предоставить Ливонии поддержку, но в случае необходимости магистр должен просить помощи у соседей[162]

. В 1553 г. император Карл V дал согласие на польско-ливонский союз при условии сохранения сюзеренитета империи над Ливонией[163]. Весной 1557 г. ближайший сподвижник Сигизмунда II на ливонском направлении прусский герцог Альбрехт в беседе с датскими посредниками выразил пожелание заключить между короной и Ливонией антимосковский союз[164]. Таким образом, почва для антироссийского соглашения готовилась давно, и к нему активно побуждали и империя, и Польша.

14 сентября 1557 г. между Ливонией и Короной Польской был заключен Позвольский мир. Как отмечено в тексте соглашения, оно состоялось благодаря посредничеству и по инициативе римского короля Фердинанда, герцогов Штетина и Померании Барнима и Филиппа, которым Священная Римская империя поручила урегулировать споры между Ливонией и Короной. Он заключал в себе несколько соглашений. Первое касалось отношений между магистром и рижским архиепископом. В нем причиной войны назывались разногласия (соntroversiae) между магистром фон Галеном и архиепископом Вильгельмом. Сигизмунд II не мог не вступиться за Вильгельма в силу родственных уз, а также в силу своего долга протектора Рижского архиепископства. Король также хотел «оружием отомстить за свои обиды и несправедливости, совершенные ливонцами против всех подданных Великого княжества Литовского». В этих словах явно звучит месть за деятельность Фюрстенберга в литовско-ливонском пограничье, но несомненен и другой подтекст: достигнут исторический реванш, вот и второй немецкий орден — бывшие надменные меченосцы, веками заливавшие кровью литовские земли — преклонили колена перед польской Короной и Великим княжеством Литовским.