Захолустье (ноябрь 2007)

О революционной радикальности современного искусства

Восхищаться всем, чем по прихоти обильной торгует Лондон щепетильный, для русской души так же естественно, как и возмущаться происками британской короны на Востоке и на Балканах. Англичанка, конечно, гадит, но кому подражать, как не ей? Сейчас в Эрмитаже открылась большая выставка «Америка сегодня. Выбор Саатчи», иллюстрирующая современный лондонский вкус, благоговейно признанный повсюду, в том числе и в нашем отечестве. На выставке продемонстрированы работы молодых художников, живущих в США, которым, по мнению лондонского галериста Саатчи, сейчас самого крупного и известного в мире, принадлежит будущее. Саатчи считается законодателем художественной моды, и эрмитажная выставка эту моду прекрасно демонстрирует. Как ни крути, в Петербурге произошло очень крупное событие - в связи с чем мы позволили себе небольшую фантазию.

Daatchia - так называется моднейший арт-клуб, в здании старого хлебозавода двадцатых годов прошлого века, расположенный на окраине восточного Лондона. Входя в ряд промышленных предприятий, давно уже превращенных в различные бизнес-центры, этот хлебозавод был яблоком раздора между алчными строительными фирмами и комитетом по охране национального наследия, так как он был объявлен памятником архитектуры ар деко, поэтому комитет упорно противился его сносу. Он долго стоял пустой, торча черной махиной посреди растущего благополучия. Время от времени там пытались угнездиться художественные сквоты, и несколько раз проводились съемки артхаусных фильмов, получивших определенную известность в узких кругах. Недавно бизнес и общественность пришли к компромиссу: хлебозавод был передан в частное владение с разрешением реконструкции, но при условии, что общий вид экстерьера и интерьера будет сохранен. Сохранение интерьера оказалось очень условным, большая часть помещений была перепланирована и отдана под конторы, но один этаж, специально, чтобы показывать прессе и комиссиям, был оставлен относительно нетронутым. Его отвели под ресторан клубного типа, время от времени проводящий закрытые культурные мероприятия, вроде показов радикальной моды и чествований радикальных знаменитостей, очень хорошо разрекламированные. Они, эти мероприятия, служили громоотводом для общественного мнения, решая задачи гораздо более крупные, чем реабилитация переоборудования какого-то хлебозавода.

Этаж - впрочем, как и все остальное здание - принадлежал всемирно известному арт-дилеру Эрику Даатчи, последнее время определявшему мировую художественную политику. Выставки, им устраиваемые, всегда были прорывом вперед, к новым горизонтам, они открывали новые имена, создавали новые репутации, и художники, отмеченные вниманием Даатчи, носили его клеймо с гордостью породистых псов, демонстрирующих на своих ошейниках заработанные медали. Стая молодых британцев, выпущенная им на мировой рынок после знаменитого шоу «Британия-2000», стала почти такой же гордостью острова, как и «Битлз». Ну, не такой же, конечно, но - почти. Во всяком случае, художественный застой Альбиона они всколыхнули, и о молодом британском искусстве заговорили столь интенсивно, что по произведенному эффекту на мировую общественность «Британию-2000» сравнивали с показом Тернера и Констебла в Париже девятнадцатого века и с появлением на мировой сцене британского поп-арта в начале 60-х.

Для художественной общественности Даатчи был фигурой мифологической. Впрочем, его занятия арт-бизнесом не исчерпывались, отнюдь не исчерпывались, зато именно они гремели так, что все остальное как-то растворялось в сиянии его художественной славы. Создание Daatchia было частью большого проекта, и ее планирование он заказал известнейшему архитектору, славному своим вмешательством в пространство многих культурных памятников. Кто-то этим вмешательством был недоволен, но имя архитектора было у всех на слуху, так что в заказах у него не было недостатка. Особенно к нему любили обращаться компании, получившие подряды на большие стройки в центрах старых городов: архитектор обладал достаточным весом, чтобы оправдать любые жертвы, приносимые во имя движения прогресса, и заткнуть глотки его реакционным противникам. Из-за популярности, заставляющей его постоянно давать интервью, времени у архитектора совсем не было. Так что его деятельность уже давно свелась к тому, что он просто ставил свое имя на многочисленных, похожих друг на друга, как близнецы, планах, вылетавших из его конторы, в которой работала большая интернациональная команда, набранная со всего земного шара. Эта контора носила имя Школы и была весьма престижна, хотя платили за работу в ней весьма умеренно.