Захватывающая страсть

Дейзи задумчиво погрызла ноготь большого пальца, размышляя, что написать дальше.

«Сегодня один человек, побывавший когда-то на лекции Карла Майера, пытался убедить меня, что ты – плохой мальчик. Кстати, это тот самый Джайлз, который уже успел заочно не понравиться тебе своими взглядами на американские военные базы. (Отвечаю на твой вопрос: нет, Джайлз не «проповедует подобную чушь» на страницах «Бастиона». Наш главный редактор позволяет ему неуважительно отзываться только о тех политиках, которых не поддерживает сам. Вот почему Джайлз собирается вскоре нас покинуть.) И возможно, тебе будет приятно узнать, что Джайлз отдает должное твоему интеллекту.

Отвечаю еще на один вопрос – нет, я не заметила в Англии никаких признаков антисемитизма. Хотя ты говоришь, что здесь он существует в скрытой форме. Что ж, может быть. Когда я рассказала Анджеле и Джайлзу об отношении к тебе моих родителей, Анджела сказала, что никогда не понимала пуританской морали. По ее словам, английские родители вовсе не считают евреев плохими женихами для своих дочерей, если только это евреи с деньгами. А когда я сказала, что ты не очень богат, Анджела только покачала головой.

Правда, я не поведала ей, что речь идет о человеке, которого лучшие умы Америки удостоили титула «Ястреб интеллекта», но я вовсе не уверена, что на Анджелу это произвело бы такое же впечатление, как на Джайлза. На меня это тоже не произвело сначала никакого впечатления. Тут мои родители правы. Но они ошибаются, когда думают, что только это лежит в основе моего чувства к тебе и, следовательно, оно скоро пройдет. Моя мама все время очень раздражалась, когда, спросив, почему я не могла влюбиться в какого-нибудь другого профессора, услышала в ответ, что все остальные – ужасные зануды. Хотя, конечно, мне немного нравился преподаватель скульптуры в Рэдклиффе, но если у меня и возникали не совсем платонические мысли по этому поводу, то только оттого, что кругом было столько обнаженных натурщиков.

Как только подумаю о чем-нибудь таком, тотчас возвращаюсь мыслями к тебе. Как жаль, что у меня в комнате нет телефона. Я была бы не прочь увеличить на кругленькую сумму телефонный счет профессора Майера. Хоть ты и утверждаешь, что звукам предпочитаешь буквы.

Больше всего мне нравилось заниматься с тобой любовью днем или при свете. Так я могла не только отвечать на твои ласки, но одновременно любоваться твоим лицом. Хотя, пожалуй, едва ли не больше, чем на лицо, мне нравилось смотреть на твои руки».