Заклятая дружба

«В связи с последовавшей после расстрела летом 1937 г. Тухачевского и большой группы генералов «чисткой», жертвой которой стали 60–70 % старшего начальствующего состава, имевшего частично опыт войны, у руководства «высшим военным эшелоном» (от главнокомандования до командования армией) находится совсем незначительное количество незаурядных личностей… Преобладающее большинство нынешнего высшего командного состава не обладает способностями и опытом руководства войсковыми объединениями» [423]

.

«Дело военных» имело эффект разорвавшейся бомбы даже на фоне общей информации о терроре в Советском Союзе. Оценки военных и политиков Запада практически едины в том, что процесс носил заказной характер и являлся следствием внутриполитических интриг. «Несмотря на услуги, которые маршал оказал советскому режиму в годы гражданской войны, и его роль в модернизации Красной армии, его положению всегда вредили дворянское происхождение, профессионализм и даже статьи в иностранной печати, часто хвалебные, которые вызывали к нему большую зависть в различных советских кругах» [424]

, – писал в Париж французский военный атташе в Москве Л. Симон.

«Армия, которая до последнего времени находилась в привилегированном положении, более не избавлена от потрясений, которым подвержены и продолжают подвергаться другие органы. Меры в отношении армии приобретают все более явный политический характер, что не может не нанести ущерба ее боеспособности» [425]

, – констатировал он.

До самого последнего времени, – писал Симон, – РККА оставалась в стороне от нарастающих столкновений внутри правящей элиты, и репрессии ее не затрагивали. Неожиданные и крутые перемены в руководстве РККА побудили дипломата задаться риторическим вопросом, не ожидает ли участь Тухачевского, Гамарника, Эйдемана и других военных руководителей. «При таком положении дел представляется благоразумным, прежде чем приступать к военным переговорам, дождаться появления в СССР признаков определенного внутреннего успокоения» [426]

.

Тема консультаций Генеральных штабов Франции и СССР, которые планировалось провести в 1937–1938 гг., отступили в тень развертывающихся событий. Казнь Якира и Уборевича и перевод Шапошникова на пост начальника Генерального штаба означали смену руководства трех западных округов, что не могло не вызвать затруднений, по крайней мере временных. Новые назначенцы, включая отличившегося на Дальнем Востоке И. Ф. Федько, по мнению атташе, обладали меньшей компетентностью и опытностью, по сравнению со своими предшественниками. Назначения на посты начальников трех других округов маршала С. М. Буденого, комкора Н. В. Куйбышева и комдива М. Г. Ефремова вызвали у западных наблюдателей тревожное недоумение.

В ходе массовых репрессий появились новые акценты в разведывательных оценках Красной Армии. Так, в японских информационных материалах, датируемых январем 1938 г., констатировалось: влияние и значение Красной Армии, которая до сих пор всегда ставилась рядом с партией как страж революции, значительно померкло. После «Дела Тухачевского» колоссальная сила армии, авиации и флота, которая была объединена в руках Ворошилова, стала рассматриваться как потенциальная угроза государственному порядку, поэтому был введен институт комиссаров и созданы военные советы, благодаря чему командующие военными округами поставлены под непосредственный контроль партии, и партийное влияние во всех частях войск значительно возросло; создание Народного комиссариата военно-морского флота трактовалось как сокращение сферы компетенции Ворошилова [427].