Заклятая дружба

Шпальке отмечал: «…Меня неприятно поразил недружественный тон Тухачевского против Германии в его последней речи. Это наводит на мысль о том, что смена настроения есть и у командиров старшего поколения. Раньше Тухачевский охотно лично участвовал в маневрах и учениях рейхсвера…Тухачевский всегда был для меня непонятной персоной. И для меня была чужда, но не удивительна, смена его политического настроения» [623]. Между тем причина этой «смены настроений» очевидна.

Кестринг же заметил некоторые ностальгические ноты в высказываниях ряда советских военных чиновников, касающихся прежних, «рапалльских», отношений двух стран. Он «имел возможность беседовать с большинством руководящих лиц армии» и заметил «глубочайшее уважение к немецкой армии». «О возможностях нашего военного строительства часто существуют гротескные представления. По мнению многих, наша армия сейчас находится уже в той готовности, которая была запланирована» [624]

.

Почти все, пишет Кестринг, выражали сожаление в связи с изменившимися отношениями между обеими армиями. Ощущались опасения военных замыслов Гитлера, обсуждалась ненужность войны между СССР и Германией. В связи с этим находили свое выражение ссылки на достижения и успехи русского строительства, материальной мощи Красной Армии – «она становится могучей». И следовательно, сможет дать отпор даже стремительно набирающей силу германской армии. Политической темы не касались, за исключением деклараций типа «мы снова вместе». Как весьма многозначительное он приводит высказывание командарма танковых войск: «Никогда не забуду благодарность, которую испытываю за все, чему я в нашем сотрудничестве научился, и многих друзей, которых я приобрел» [625].

В ходе беседы в октябре 1935 г. в немецком посольстве Тухачевский подчеркивал, что даже в этот период в среде «красных офицеров» оставалась громадная симпатия к германской армии. «Если бы только обе страны могли поддерживать дружбу и политические отношения, как это было в прошлом, – передает Дж. Эриксон слова Тухачевского, – они могли бы диктовать условия мира всем остальным» [626]

. Находясь на официальной встрече, Тухачевский выступал в роли проводника правительственной линии, был «рупором официальной политики», согласно которой Советский Союз был готов к возобновлению прежних отношений с Германией, но на определенных условиях. Немецкие участники встречи особо выделили фразу Тухачевского, обращенную к ним: «Мы – коммунисты, и вы не должны забывать, что мы должны и дальше оставаться коммунистами» [627].

Во внутренних же кругах Тухачевский к этому времени был предельно внятен: «Германия фактически превращена сейчас в военный лагерь… Необходимо… обратить внимание на то, что эта вооруженная сила содержится в очень больших кадрах, а это говорит о том, что германская армия будет постоянно готова к производству неожиданных вторжений. Ее мобилизационная готовность очень велика» [628]

.

В январе 1936 г. Тухачевский вошел в состав советской делегации на похоронах английского короля Георга V. «Мы тогда считали, что это продуманный шаг советской дипломатии. Газеты писали, какой фурор Тухачевский произвел на международном паркете и как уверенно, легко, он сделал так, чтобы немцы выглядели плохо» [629], – это признание работавшей на Советский Союз немецкой разведчицы Р. фон Мауенбург. Ее наблюдения верны – расчет советского правительства, посылавшего Тухачевского главным образом на неформальные переговоры с англичанами и французами об антигитлеровской коалиции, себя оправдал.

В «Журнале посещений И. Сталина в Кремле» зафиксировано, что 23 января 1936 г., то есть непосредственно накануне отъезда в Лондон, Тухачевский был на приеме у вождя, где присутствовали также Ворошилов, Молотов, Ягода и начальник Иностранного отдела ГУГБ НКВД Слуцкий [630]

. Тухачевский получал в Кремле инструкции от Сталина перед ответственейшим вояжем. Ему предстояло после Лондона посетить и Париж – для переговоров с руководством французского Генштаба. Тухачевскому удалось в Москве «продавить» свою линию на укрепление советско-французских контактов в противовес Гитлеру. «Тухачевский более чем кто-либо другой из советских полководцев ассоциировался с непобедимостью Красной Армии», – писала Мауенбург [631]. Современные немецкие историки также убеждены в том, что главной целью поездки Тухачевского в Лондон и Париж было «выполнение важнейшего задания в западных странах, связанного с вопросами безопасности, – обсуждение темы военного сотрудничества против гитлеровской Германии» [632].

Небезынтересны в этом отношении сообщения «Красной Звезды» о пребывании Тухачевского в Лондоне и Париже. Они характеризуют динамичный, насыщенный график официальных встреч Тухачевского с представителями английской и французской военной элиты.