Заклятая дружба

В свою очередь и советская сторона в целом позитивно отнеслась к первым итогам работы газовой школы. Начальник Разведупра Берзин писал наркому обороны 24.12.1928 г.: «Химические опыты в “Подосинках”, а затем в “Томке”, дали положительные результаты, и продолжение этих опытов в течение ближайшего года Химуправлением [178]признается целесообразным. Цель этих опытов – испытание новых приборов и новых методов применения OB (артиллерия, авиация, специальные газометры и т. п.), а также новые способы и средства дегазации зараженной местности. Расходы по опытам оплачиваются поровну» [179]

.

К 1929 г. школа химической войны «Томка» уже обладала солидной материальной и технической базой. Там имелось: 4 лаборатории, 2 вивария, дегазационная камера, электростанция, гараж, бараки для жилья. Немецкие расходы на содержание предприятия уже в 1929 г. достигли 1 млн рублей [180].

Начальник ВОХИМУ Я. М. Фишман и специалисты управления считали необходимым и целесообразным продолжение совместной работы с немцами и в этом же духе информировали наркомвоенмора и РВС СССР. Достаточно широкая программа совместных испытаний осуществлялась в последние годы работы «Томки». Например, в 1932 г. предусматривалось проведение боевых опытов с ипритом, артиллерийские стрельбы химическими боеприпасами, заражение почвы отравляющими веществами, взрывание химических фугасов, испытание химических авиабомб типа «ВАП», опыты по дегазации.

В большей степени, чем СССР, в функционировании «Томки» был заинтересован рейхсвер. В самой Германии не только из-за Версальских ограничений, но и в силу ее географических и демографических условий не было возможности для проведения крупных военно-химических испытаний. Не случайно руководство рейхсвера в ряде случаев напрямую связывало поставки в СССР некоторых видов военного снаряжения с предоставлением ему возможности продолжать опыты в «Томке».

Однако изменившиеся в 1933 г. отношения двух стран сделали невозможным дальнейшее ведение совместной работы. В связи с этим О. Гартман, первый официальный военный атташе [181]

немецкого посольства в Москве, телеграфировал в Берлин:

«Секретно. Переговоры с Тухачевским 10.05 утвердили проведение испытаний в Томке в 1933 г. также без новых веществ. Подготовка продолжается. Срок начала учений будет рассмотрен здесь с Фишманом. Гартман» [182].

Гартман информировал также, что замнаркома обороны, начальник вооружений Тухачевский «пытался представить ситуацию в ином виде, что якобы осенью 1932 г. в Берлине ему было сказано, что Германия в силу финансовых обстоятельств вынуждена предпринять шаги по ликвидации русских станций. Эту новацию он отнес ко всем трем станциям. Гартман возразил ему, сказав, что до сих пор речь шла только о прекращении работы школы в Липецке и что как раз часть испытаний согласованным образом должна быть перенесена в “Томку”.

Тухачевский стоял на своем, считая, что проведение опытов в “Томке”, даже если бы они и были продолжены, не внесет ничего принципиально нового в военное сотрудничество. Существующие результаты в химической области были до сих пор минимальны. Но если немецкая сторона захотела бы вновь запустить в ход деятельность в “Томке”, “то он с этим был бы согласен”» [183].

Переговоры продолжились; тем не менее, никакого результативного сдвига по понятным причинам не произошло. Во внутренней переписке германского военного ведомства отчетливо просматривается понимание негативной для немецкой стороны ситуации. И, как следствие этого, стремление создать мощный химический полигон на территории самой Германии. (Тем более, что после прихода Гитлера к власти здесь уже на официальном государственном уровне игнорировали Версальские соглашения.) Так, в частности, 27 мая 1933 г. немецкий Генштаб, анализируя ситуацию в «Томке» с момента ее открытия и до предстоящей ликвидации, резюмировал: