Заклятие страхом

Мальчишка пулей вылетел из магазина, догнал Эдварда на подступе к набережной и, видя, что тот совсем сник духом, стал умолять его не принимать всерьез враждебные взгляды в свой адрес. При этом Денис не скрывал, что успел проникнуться к нему уважением.

Вскоре к ним присоединилась Милена. В руках она держала авоську с продуктами.

– Мне сын все рассказал, поэтому я вас так просто не отпущу, – слова ее прозвучали то ли как просьба, то ли как приказ. – Пойдемте к нам, я вас хорошенько покормлю. Здесь у меня, – она качнула в руке авоську, – свежий говяжий фарш и замесенное тесто. Получатся превосходные пироги с мясом и зеленью.

– Давай, Эд, не раздумывай, – Денис схватил его за руку, видя, что тот колеблется. – Пошли к нам.

Он собрался возразить, но Милена решительно подняла руку:

– Нет, нет, решено!

Эдвард вспомнил, что почти двое суток толком ничего не ел, оттого чувствовал спазм в желудке, и напоминание о пирогах прибавило ему уверенности.

Они двинулись вдоль набережной по покрытой гравием аллее. Легкий бриз шевелил ветви огромных олеандров, высаженных по обеим сторонам пешеходной дорожки. Их мощные розовые и белые самоцветы благоухали утонченным ароматом. Сквозь смог смутной линией вырисовывался противоположный берег Мерен- ки. Раньше, насколько помнит Эдвард, здесь был дикий пляж, теперь же на прибрежье выросла тополиная аллея – кроны деревьев, сплетаясь, образовывали тенистую арку.

Они шли рядом, и время от времени Эдвард ловил на себе беглый испытывающий взгляд Милены. Будто спохватившись, она изобразила приятную улыбку и первой прервала молчание.

– Считаю себя вашей должницей, – сказала она со значением, глядя на идущих чуть впереди плечом к плечу Дениса и Эдварда. – Если бы не вы, то я сейчас проливала бы горькие слезы. Мой сын так и не научился плавать. И вообще эта коварная Меренка… Я никогда не забуду того, что вы сделали.

Эдвард пожал плечами.

– На моем месте так поступил бы каждый.

– Не знаю, не знаю… Прыгнуть с высокого моста, рискуя разбиться… Вы подарили Денису жизнь… Скажите, Эдвард, вы родом из нашего поселка?

– Родился и вырос здесь, – вполголоса ответил он.

– Значит, у вас здесь должны быть родные?

– Только отец. Но он не пожелал принять меня в свой дом.

Замедлив шаг, они остановились. Она сняла дымчатые очки, и Эдвард увидел, как в ее ярких васильковых глазах, точь-в-точь как у Дениса, отразилось негодование.

– Как так! – она смотрела на него с внезапно вспыхнувшим интересом, смешанным с осторожностью. – Родной отец отвергает собственного сына! Кто он?

– Рем Павлович Веригин.

– Ваш отец? – она, удивившись, нахмурила брови. – Иногда заходит в наш магазин. Очень скрытный, почти недоступный. Подумать только – не принять своего сына! И как вы собираетесь жить дальше?

Эдвард снова пожал плечами, но промолчал.

– Я вас прекрасно понимаю. Положение ваше незавидное, но не безнадежное… А мы вот с сыном живем одни с тех пор, как мой муж утонул в Меренке.

– Не утонул, – набычившись, возразил Денис. – Все это дядя Феликс – он утопил моего папу.

Милена всплеснула руками.

– Сколько можно без конца твердить одно и то же! – в сердцах вырвалось у нее. И глянула на Эдварда. – Это у него от неуемной фантазии. – И пояснила: – Мой Глеб со своим другом Феликсом имели автобус и занимались частным извозом. Дружили, не раз выходили на нашей лодке ловить рыбу. В тот роковой день был сильный паводок и течением перевернуло лодку. Глеб утонул, а Феликсу удалось выбраться на берег. С тех пор прошло около года, и все это время Денис неустанно твердит, что гибель Глеба – дело рук его друга. Но это не так. Даже из следственных протоколов следует, что это несчастный случай. После этой нелепой трагедии Феликс стал часто навещать нас, и каждый его визит приводит моего сына в смятение.

– Это он… Это он утопил моего папу, – продолжал стоять на своем Денис, и Эдвард заметил, что глаза мальчика наполнились слезами. – Это он… Этот негодяй!

Они двинулись дальше по набережной, каждый поглощенный своими мыслями.

Дениса явно томила обида и ревность.

После гибели отца его мать ни с кем не встречалась, наслаждаясь отсутствием особых житейских сложностей. Но спустя год в жизнь семьи ворвался Феликс. Под предлогом опекунства над сыном своего закадычного друга он зачастил в дом Ганеевых, и его отношения с Миленой вскоре стали более чем доверительными: в ней заиграли гормоны и возбудили желание. Денис воспринял это как предательство перед памятью отца, которого безумно любил, и как мог отстаивал свою честь и честь своей семьи.

Наконец они остановились возле низкой зеленой ограды, за которой просматривался белокаменный дом.

Милена отворила дверцу в воротах и, пропустив вперед Эдварда и Дениса, повела их в дом.

Она усадила гостя в кресло, а сама заспешила в спальню. Она торопливо выскользнула из кофты, облачилась в легкий домашний светло-бордовый халат, и когда вновь появилась в гостиной, выглядела все также привлекательно.

– Я сейчас вас покормлю, – сказала она с улыбкой и исчезла в кухне.