Заклинание для Хамелеона

— Что тебе нравится в женщине? — спросила она. — Пышность? — И она немедленно преобразовалась в исключительно сладострастную, с кувшинообразной фигурой женщину. — Юность? — Неожиданно она стала четырнадцатилетней, очень хрупкой, стройной и невинной. — Деловитость? — Теперь она была двадцатипятилетней женщиной в строгом костюме, очень привлекательной, но деловой. — Зрелость? — Ирис вновь стала сама собой, но она была полностью одета и ничто в ней не говорило о возможных вольностях. — Амазонка? — И перед ним опять была амазонка, коренастая, суровая, но очаровательная.

— Не знаю, — в затруднении ответил Бинк. — Мне как-то не приходилось выбирать. Но иногда хочется одного, иногда — другого.

— Все это может быть твоим, — сказала она, снова появляясь четырнадцатилетней девчонкой. — Ни одна женщина не может обещать тебе такого.

Бинк вдруг ощутил сильное желание остаться. Были времена, когда ему хотелось именно этого, хотя он даже сам себе не смел признаться в своих желаниях. Магия Волшебницы действительно была могущественной — самой сильной, какую он когда-либо испытывал. И все же это была иллюзия — хотя в Ксанфе иллюзорного было более, чем достаточно, и на вполне законных основаниях. Иногда невозможно было в точности разобраться, что реально, а что — нет. Фактически иллюзия была частью реальности Ксанфа, причем — значительной его частью. Ирис действительно могла принести ему богатство, власть и гражданство, и она могла становиться для него любой женщиной — какую он только пожелает.

Более того! С помощью иллюзии, приправленной к политике, она со временем могла создать подлинную реальность. Она могла построить настоящий хрустальный дворец со всеми возможными украшениями — власть Королевы сделала бы это выполнимым. В таком свете то, что предлагала она, было вполне натуральным и доступным, а ее магия — всего лишь средством для достижения цели.

Но что было на уме у нее на самом деле — у нее, строящей такие планы? В действительности ее скрытые планы могли быть не столь привлекательны. Бинк никогда не сможет быть уверен, что понимает ее до конца, а в таком случае — как полностью довериться ей? Он не смог бы ответить на вопрос, получится ли из нее хорошая Королева, — слишком уж она придает большое значение блеску власти, вместо того, чтобы озаботиться благополучием Ксанфа, как страны.

— Прости, — сказал он и пошел прочь.

Она позволила ему уйти. Больше не было обваливающегося дворца, не было дождя. Она смирилась с его решением, и это, как ни странно, опять привлекло его. Он не мог назвать ее злом — просто она была женщиной, женщиной со своими желаниями, и она предложила ему соглашение, и оказалась достаточно зрелой, чтобы уступить неизбежности, как только приостыл ее темперамент. Но он заставлял себя идти вперед, больше доверяя логике и разуму, чем своим запутанным чувствам.

Бинк нашел дорогу к подгнившей пристани, где была привязана гребная лодка. Суденышко выглядело ненадежным, но раз уже оно его сюда доставило, то, значит, сможет и увезти.

Он шагнул в лодку и увидел воду. Лодка протекала. Бинк схватил ржавое ведро и начал вычерпывать. Затем взялся за весла.

Ирис, должно быть, пришлось потрудиться, работая веслами и одновременно изображая праздную Королеву. Да уж — она обладала многими достоинствами в дополнение к своей магии. Она, скорее всего, могла бы стать хорошей правительницей Ксанфа — ей остается лишь найти подходящего мужчину, который согласится помочь ей.

Почему же все-таки не согласился он? Налегая на весла и глядя на удаляющийся остров иллюзий, Бинк теперь обдумывал все это более тщательно. Спонтанные мотивы его отказа остаться, с Ирис были, на первый взгляд, вполне убедительны и достаточны. Но — лишь на первый взгляд. У него, вероятно, должны были быть какие-то более существенные, скрытые основания, чтобы принять решение, которое он принял, основания, через которые он не был в состоянии переступить. Вряд ли это — любовь к Сабрине, какой бы живой и желанной она ни была; в конце концов Ирис — тоже женщина, и женщина, ни в чем не уступающая Сабрине, да еще и более талантливая. Должно быть, истинным основанием является нечто иное, более сильное, но неуловимое… И наконец он понял! Да, это была его любовь к Ксанфу.

Он не мог позволить себе стать инструментом, способствующим упадку своей родины. Хотя нынешний Король был дряхл и возникало немало и других проблем, Бинк все же не хотел бы, чтобы установившийся порядок нарушился. Дни анархии и жестокости ушли в прошлое, утвердилась четкая процедура передачи власти и следовало чтить ее. Бинк сделал бы все, чтобы остаться в Ксанфе, — все, кроме предательства.

Океан был спокоен. Крутые скалы берега тоже казались иллюзией, но песчаное подножие выглядело подлинным — оно было в стороне от былого иллюзорного пляжа. Длинная узкая гряда скал выдавалась далеко в море — к ней-то он и бежал по несуществующему пляжу, пока не рухнул в воду.

Скалистая гряда тянулась к южному краю Провала — туда-то Бинк и направил лодку. Но как ему теперь вернуть суденышко Волшебнице?