Заклинатель ордена Линшань. Переписать сюжет. Книга 1 (СИ)

Иногда Гусунь, особенно в детстве, мечтал о том, что найдёт отца. Или отец найдёт его. И окажется прославленным заклинателем или хотя бы благородным господином, который… что? Ну, которого, например, разлучила с бедной возлюбленной злая семья, присмотревшая ему невесту побогаче. Но теперь неуступчивые родители умерли, и он решил разыскать любовь всей своей жизни. Или он провёл ночь с матерью, а после отправился в странствия, не зная, что оставил ей плод своей любви. А потом как-нибудь вернётся в Линьань на их улицу, вспомнит всё, и окажется, что жены он за это время не завёл, и других детей, кроме Гусуня, у него нет. И тогда отец его признает, назовёт матушку своей законной супругой, и…

С возрастом мечты выцветали, как нестойкая краска на дешёвой ткани. Здравый смысл подсказывал, что если кто и сделал ребёнка кухарке, то это был такой же, как она, слуга. А потом, как это нередко бывает, знать не захотел ни любовницу, ни младенца. Вот и пришлось бедной женщине искать работу в другом доме и называться вдовой, чтобы спастись от позора. Был, впрочем, ещё один вариант — матушка действительно была замужем, вот только её муж был казнён, а она скрылась, чтобы спасти себя и сына.

Гусунь невольно тронул висящий под одеждой медальон из белого нефрита — единственная ценность (драгоценность!), которую он нашёл среди матушкиных вещей после её смерти. Откуда она у неё, спросить было уже невозможно. И ещё — матушка, сама неграмотная, нашла для Гусуня учителя. Бывший дворцовый писарь, спившийся и опустившийся, учил плохо, мог заснуть прямо на уроке, хватался за палку по делу и без дела и часто сам забывал, что они уже изучили, но всё-таки «Тысячесловие» под его руководством Гусунь почти одолел и явился в Линшань не совсем уж неучем. А ведь они с матушкой жили совсем не богато, так зачем ей было отрывать от себя и платить учителю, если слуги вполне обходятся без знания иероглифов?

В общем, всё же хотелось верить, что отец у Гусуня был, и, может, даже не из простых. В тот год, когда Гусунь родился, как раз свергли императора, и тогда заклинатели казнили многих. Вот только ждать от мёртвого отца возвращения и признания не приходилось.

Каны жили в квартале Радости Процветания, совсем рядом с главной улицей. На стук сразу же выглянул слуга и тут же провёл Гусуня внутрь. Судья Кан принял его в домашнем саду, где сидел с книгой и приветливо поблагодарил за услугу.

— Глава Ши ждёт ответа?

— Про это глава ничего не сказал, господин Кан.

— Но я всё же напишу, подожди немного. Эй, кто там! Принесите бумагу и тушечницу.

Все необходимое, вопреки ожиданию, принесла не служанка, а сама хозяйка дома. Гусунь с интересом посмотрел на ещё довольно красивую женщину лет тридцати с позвякивающими подвесками в причёске и с подносом в руках. На подносе стоял письменный прибор и лежал лист бумаги.

— Вы опять изнуряете себя делами, мой господин, — мелодичным голосом произнесла она, и Гусунь спохватился, что надо поклониться.

— Да какое же это изнурение, — отмахнулся судья. — Глава Ши прислал письмо, как же я могу не ответить?

— Что-то новое о той девушке, что попыталась отправить людей к водному духу?

— К сожалению, ничего. Ведьма-сообщница скрылась, и её до сих пор не могут найти. Видать, когда они с этой Лан сговаривались о жертве, ведьма никак не ожидала, что это окажется кто-то из заклинателей. Но быстро поняла, что к чему, и испугалась последствий. Хитрая бестия и предусмотрительная.

— Признаться, мне жаль эту девушку, — вздохнула госпожа Кан, присаживаясь за садовый столик напротив супруга. — Конечно, она поступила неправильно, но я по себе знаю, что это такое — терять родных.

— Неправильно? — муж на мгновение оторвался от письма, которое начал писать, и посмотрел на жену. — Многие теряют родных, но не считают это причиной губить невинных людей. Она могла бы обратиться в орден и попросить помощи для души своего брата, но нет — предпочла связаться с ведьмой! Если бы не мастерство бессмертного Хэна и самоотверженность других его учеников, случилось бы непоправимое. Нет, наказание будет заслуженным.

Показалось — или госпожа Кан действительно поджала губы при упоминании мастера Хэна?

— Вы правы, супруг мой, — чопорно произнесла она. Потом повернулась к Гусуню и посмотрела на него с подобием интереса:

— Ты — ученик из Линшаня, не так ли?

— Госпожа Кан права.

— И у какого же мастера ты учишься?

— Этот недостойный — внешний ученик. У него нет наставника, которому он принёс бы ученические обеты.

— Ах, вот как… Но, может, тебе ещё повезёт.

— Многие мечтают стать заклинателями, но не у всех это получается, — не поднимая головы, сказал господин Кан. — Боюсь, юноша уже слишком взрослый для обучения основам. Хотя… нет правил без исключений. Мастер Хэн Линьсюань вошёл в орден в шестнадцать лет и почти сразу стал учеником тогдашнего главы.

— Давайте больше не будем о Хэн Линьсюане, — неожиданно резко бросила госпожа Кан, и муж удивлённо посмотрел на неё:

— Как скажешь, душа моя.