Заколдованные дети

– Я убирать за ней не буду, пусть сама за собой какашки подбирает. Я буду учить и играть, а убирает за ней пусть кто-то другой. Например, ты! – сварливо проворчала кошка.

– Но я же тебе её продала…– пришлось сделать вид, что я расстроилась.

– Я разрешаю тебе за ней ухаживать.

– Спасибо, ты очень добрая.

– Я знаю. Но учти!

– Что?

– Если она мне надоест или не понравится, ты у меня её выкупишь обратно.

– Договорились.

– За две деньги!

– Это юзаную-то? Ты же знаешь законы!

– Зато она будет учёная! А за учёных две деньги дают. Не спорь со мной, я лучше знаю.

И Маня пошла спать в свой домик. Она была очень довольна совершённой сделкой. Теперь у неё есть свой собственный щенок. У меня есть Куба, а у неё есть Ляля. Всё честно, всё поровну. С утра пораньше Маняха взялась за практическую реализацию своих авторских прав: прискакала на кровать проверять, цело ли её имущество. Имущество ещё спало без задних лап.

– Она ещё дрыхнет? Буди её давай.

– Ты уверена? – потянулась спросонья я.– Как говорится, не буди лихо…

– У меня появилось вдохновение. Буди скорей, а то вдохновение закончится.

Разбудили. Но лучше бы мы этого не делали.

– Мама, пать! Уба пит и Ляля пит. О! Киса! Маня киса! Лавная!

– Главная, да… Иди на пелёнку и будем заниматься, – приосанилась Маняха.

Я сняла Ляльку с кровати и поставила на пелёнку: дитё с первого дня писает только на пелёночку, так как приучена к порядку в доме. Куба, например, писался там, где стоял. А Лялька… Может, потому что девочка?

Ляля напрудила на пелёнке солидную лужицу и поскакала прямиком на Маню:

– Киса, гийать!

– Не играть, а заниматься. Сядь спокойно! —

строго скомандовала «киса».

Но Лялька не могла сидеть спокойно. Она только что проспала спокойно целых четыре часа, и ей снова надо быть спокойной? Нет уж, Ляля желала кутить!

– Мама, ням! Ням-ням-ням! Мново ням!

«Много ням» – извечная мечта всех голденов. Мне вот интересно: если им дать ведро мяса, они всё его съедят? Наверное, да… Только потом болеть будут, если вообще в живых останутся.

От шума проснулся и поднял голову Куба.

– Кушать? А гулять?

– Сейчас пойдём, только Ляльку покормим.

– И меня!

– Куба, ты после прогулки поешь.

– Опять она первая?

– Куб, ну перестань… Ты уже прошёл этот этап.

Но Куба упёрся как баран:

– Дай мне первому поесть! Пусть она знает, что я главней её. А то она совсем обнаглела.

Ох уж эти мне тонкости… Впрочем, Лялька действительно последнее время обнаглела. Куба, однажды её укусивший, так испугался своего проступка, что теперь позволяет мелкой воровать еду у него из-под носа. Мало того – уступает ей свою миску, и Лялька там хозяйничает. Я едва успеваю доставать у неё изо рта куски мяса и капусты.

Признаю правоту старшего. Надо помочь ему укрепить свой авторитет в глазах малька. Поэтому я кормлю двумя сухариками сначала Кубу, а потом выдаю младшей полноценную порцию еды.

После прогулки и основного собачьего завтрака Маня приступила к своим обязанностям.

– Значит, так. Сегодня поговорим про туалет, – она важно прошлась перед присевшей на попку Лялишной.– Запоминай: воспитанная кошка ходит в туалет в лоток. А ты ходишь на пелёнку. Это не хорошо.

– Хаашо, – повторила мелкая ученица.

– Нет, не хорошо. Пойдём в туалет, я покажу тебе лоток.

Лялька послушно потрюхала за «главной».

– Вот лоток. Смотри, как я делаю! – Маня раскорячилась и положила в лоток… ну, вы поняли.

– О! Кошоладки!

Ляля подпрыгнула от радости и понеслась к лотку с «десертом». Я успела её схватить, на ходу вспоминая, как в своё время маленький Куба любил кошкины «шоколадки». Ничего не меняется под луной…

– Балда! Это не едят! – фыркнула Маняха.– Сейчас Эта всё уберёт, и ты сделаешь в лоток точно так же. Убирай!

Последнее относилось ко мне. Я не гордая, я убрала.

Тем временем Лялька унеслась в большую комнату, и оттуда донеслось:

– Ляля жуть! Жуть!

Маняха напряглась, разгадывая, что значит это «жуть». Из зала выскочил Куба и сообщил:

– Она там бумажки рвёт.

Бумажки? Мои документы? Не может быть, документы на полке, Лялька до них не достанет…

– Ляля, ты где?

– Ляля жуть тута…– донеслось из-под окна.

«Жуть» оказалось глаголом «жевать», а «тута» – «здесь, тут». Дитёныш лежал и отдирал куски старых обоев. Обои было не жалко, но принцип нужно блюсти.

– Ляля, нельзя! Фу! Нельзя драть обои!

– Тапки дай!

– И тапки нельзя.

– Повод дай!

– И провод нельзя.

– Лёнку!

– И пелёнку нельзя. Вот твоя игрушка, грызи её.

Куба, увидев, что его любимый синий заяц отправляется во владение сестры, тут же подскочил и осторожно забрал зайца у Ляльки. Набычившись, отнёс игрушку в уголок дивана и прикрыл имущество лапами.

– Куба, дай зайца, – протянула я руку, – Ляле нужно что-то грызть.

– Не дам, мой заяц.

– Он не даст, – подтвердила кошка, – у него отобрать нужно. Он у меня мышей отобрал, хоть одну вернул? Всех пожрал!.. Нужно отбирать.

Маня подошла к Кубе сбоку и продолжила:

– Ты, здоровый конь, отдай зайца маленькой.

– Не отдам, – Куба явно решил стоять до последнего.

– Этот заяц – моё научное пособие! – встопорщила усы кошка.– Мы на нём сейчас анатомию проходить будем.

– Не дам.