Закон якудзы

Рассечение острым лезвием не всегда вызывает болевой шок, даже если невзначай ножом ногу отрубили. Когда металл быстро и чисто разрезал нервы, они не сразу реагируют на произошедшее – скорее всего, после моего удара командир патруля почувствовал нечто типа удара током по ноге. И всё равно бы выстрелил, если б не почувствовал, что падает… Он попытался было сохранить равновесие – но тут свежая культя всеми своими оголенными нервами с чавканьем ткнулась в землю прямо перед моим лицом.

А вот тут уже гарантирован взрыв адской боли. Пулеметчик аж захрипел с подвывом от неожиданности. Но ни заорать, ни выстрелить я ему не дал – не затем мы ввязались в рукопашную с патрулем, чтоб так тупо выдать себя.

Я рванулся кверху, рубанул ножом по руке, держащей рукоять пулемета, и тут же обратным движением всадил клинок в основание черепа падающего на землю командира патруля.

Когда человеку перерубают шейные позвонки, всё его тело ниже линии удара мгновенно парализует. Просто сигнал от мозга вниз не проходит. Это как если передатчику провода обрезать. В общем, двойная страховка получилась. Пулеметчик рухнул в окровавленную траву почти одновременно со своими отрезанными пальцами. Я же нанес завершающий удар «Бритвой» в висок – чисто чтоб человек больше не мучился – и только тогда позволил себе окинуть взглядом поле боя: не нужна ли друзьям помощь?

Это если я очередной роман о своих приключениях буду писать, рассказ о произошедшем займет две, а то и три страницы в книге, смотря каким шрифтом ее напечатают. А так-то времени с начала схватки до ее финала прошло всего несколько секунд…

И помогать никому не надо было, со своими противниками друзья справились.

Виктор неподвижно стоял в стойке на полусогнутых, держа меч на уровне лица параллельно земле. Прям памятник самому себе, только с клинка тягуче так кровь стекает тяжелыми каплями, а у ног Японца лежит тот тип с нагинатой, рассеченный пополам на уровне живота. От увиденного у меня в голове само собой всплыло японское слово «тамэсигири», означающее в том числе разрубание человеческого тела для оценки качества меча. Что ж, судя по тому, как одним ударом Савельев располовинил агрессивного нагинатщика, меч у Виктора был просто замечательным.

А вот Хащщ ел. Обхватил своего врага лапами, оплел голову и шею вроде как даже удлинившимися щупальцами и, зажмурившись от удовольствия, кушал. Вот ведь утроба ненасытная, уже брюшко вон появилось, смахивающее на пивной живот, медленно, но верно увеличивающийся в размерах.

– Интересно, сколько ж можно жрать? – пробормотал я себе под нос, вкладывая «Бритву» обратно в ножны – на клинке, как обычно, не осталось ни капли крови. То ли гладкой была его поверхность настолько, что жидкость на ней не задерживалась, то ли впитывал мой нож кровушку, питаясь ею на манер вон того ненасытного ктулху.

Виктор же тем временем вышел из ступора, резким движением стряхнул кровь с меча, вложил его в ножны и подошел ко мне.

– Хороший удар, – кивнул он на отрубленную ногу пулеметчика. – Если б я тебя не знал, то подумал бы, что ты тренировал кэса-гири в какой-нибудь известной школе кэндзюцу.

Я не стал уточнять значение японских терминов, и так всё понятно.

Непонятно было другое.

Неужто на всю базу из охраны только один патруль да наблюдатели на вышках? Ну, двоих мы сняли. А еще двое что делают? Спят? Или у них перекличка строго по времени и то время еще не наступило? Оставшиеся две вышки тонули в темноте, и не понять было, чем там на них заняты пулеметчики. Ну и ладно. Возможно, я себе просто голову забиваю и нам реально везет. Может, начальник охраны и правда решил, что патруля и четырех наблюдателей достаточно – кто посреди леса на базу нападать будет? Хотелось бы верить…

– Друг, а ты не лопнешь? – поинтересовался Виктор у Хащща.

Тот мигнул масляными от счастья глазами и со сладким чавканьем оторвался наконец от своей жертвы – которая, между прочим, перед смертью успела всадить в мутанта оба своих стилета, и не по одному разу. В боках ктулху имелось несколько рваных дырок, и вдобавок из его тела торчали те две саи – о, точно, вспомнил, как называются те трехзубые стилеты, – всаженные в брюхо Хащща по самые рукоятки.

– Запомни, друг, крови много не бывает, – довольно проговорил мутант. – Смотри, что происходит, когда ее более-менее достаточно в нашем организме.

Это впечатляло.

Рваные раны на теле ктулху затягивались на глазах. Более того, трехзубые стилеты медленно, но верно выдавливались из тела мутанта, словно паста из тюбика. Полминуты прошло примерно, не больше – и саи с глухим стуком упали на землю, а на теле Хащща не осталось даже следов от ужасных ран.