Закон Моисея (ЛП)

«Прекрати, ты, маленький негодник! Моей попе щекотно!» 

Илай обернул руки вокруг ее талии и впился зубами в ее левую половинку попы, которая была прямо на уровне его глаз. Джорджия вскрикнула и засмеялась, плюхаясь на свою кровать, и, подхватив его под мышки, увлекла за собой и крепко зажала в тисках. Его лицо раскраснелось из-за смеха, а кудряшки растрепались из-за статического электричества, когда они хихикали и щекотали друг друга, и каждый пытался одержать победу над другим. Джорджия предприняла попытку быть серьезной, произнося «ты не можешь кусать мою попу, Илай, это неприемлемо» непреклонным тоном, но они почти тут же оба разразились хохотом.

— Моисей? Ты опять это делаешь, — мягко произнесла Джорджия.

Я снова сосредоточил взгляд на Джорджии. Воспоминание, которым поделился Илай, вызвало улыбку на моем лице.

— Ты отключился. Снова пребывал в мечтах.

— Я думал о твоей заднице, — честно ответил я.

Я подошел к ней, игнорируя семенящего возле меня малыша. Джорджия рассмеялась во весь голос, и я одной рукой схватил ее за талию, а другой не на шутку начал щекотать.

У Илая были самые лучшие идеи.

Мы с Джорджией повалились на солому, сваленную в кучу возле стены, которая разделяла амбар и манеж, и Джорджия боролась со мной в ответ, пронзительно визжа и пытаясь тоже пощекотать меня. Но я не особо боялся щекотки, и не прошло много времени, прежде чем она стала задыхаться и умолять, выкрикивая мое имя. Это был самый лучший звук во всем мире, и это определенно не вызывало у меня смех.

— Пожалуйста, перестань! — воскликнула она, вцепившись в мои руки.

В ее волосах была солома, в моих волосах была солома, наша одежда растрепалась, мы раскраснелись и выглядели так, будто занимались нечто большим, чем просто щекотали друг друга, когда ее отец зашел в амбар.

Вот дерьмо.

Один взгляд на его лицо заставил меня отдернуть руки и отступить назад, осознавая по ярости, исказившей черты его лица, что именно ждало меня дальше. У меня были огромные неприятности. Даже Илай скрылся в ужасе. Минуту назад он был тут, а в следующую — уже исчез, и согревающий водный поток, соединяющий нас, резко высох. Джорджия стояла спиной к своему отцу, и когда я отдернул руки, она слегка оступилась и ухватилась за меня. Я осторожно отодвинул ее в сторону и без возражений и предостережения позволил ее отцу подойти.

Я даже не поднял руки. Хотя мог бы. Я мог бы с легкостью уклониться от кулака, неуклюже встретившегося с моей челюстью, но я просто смотрел на него. Потому что я это заслужил.

— Папа! — Джорджия встала между нами. — Папа! Не надо.

Он проигнорировал ее и пристально смотрел мне в глаза. Его грудь тяжело поднималась, губы были сурово сжаты, а руки тряслись, когда он указал на меня:

— Только не снова, Моисей. Мы впустили тебя, а ты перевернул дом вверх дном. И что хуже этого, были жертвы. Это не повторится снова.

Затем он посмотрел на Джорджию. Гораздо хуже злости по отношению ко мне было разочарование, которое сквозило в его взгляде, обращенном на нее.

— Ты — женщина, Джорджия. Не ребенок. Ты больше не можешь вести себя так.

Прямо на глазах она поникла и стала полностью опустошенной.

— Вы можете бить меня сколько вам захочется, мистер Шепард. Я заслужил это. Но не разговаривайте с Джорджией подобным тоном, иначе я надеру вам задницу.

— Моисей!

Глаза Джорджии вспыхнули, а спина снова выпрямилась. Хорошо. Она могла злиться на меня. Злость лучше опустошенности.

— Ты думаешь, что можешь приехать сюда, а потом снова убраться подальше, избежав наказания? Ты думаешь, что тебе просто все сойдет с рук? — произнес Мартин Шепард охрипшим от возмущения голосом.

— Мы уже не те, что были раньше, мистер Шепард. Я тоже был одной из тех жертв. И ничего мне не сошло с рук. Ни я, ни Джорджия не избежали наказания. Мы заплатили. Так же, как и вы. И мы все продолжаем расплачиваться.

Он отвернулся с отвращением на лице, но я заметил, как задрожали его губы, и мне было жаль этого мужчину. Я бы тоже испытывал к себе неприязнь, если бы был на его месте. Но хорошо, что мы выговорились.

— Мистер Шепард? — тихо произнес я.

Он не остановился. Я задумался о том, что Джорджия дала мне, о пяти значимых вещах, о прощении.

— Я хочу извиниться перед вами, мистер Шепард. Правда. И я надеюсь, однажды вы сможете простить меня.

Отец Джорджии оступился. Видимо была какая-то сила в этом слове.