Закон парных случаев

- Одна из любимых маминых фраз. Она в середине восьмидесятых училась здесь в университете. На филфаке. Вообще-то она не очень любит о своей жизни до Чехии рассказывать, но вот о рок-клубе и «Камчатке» упоминала не единожды.

- Интересные кружева жизнь плетет, - философски заметил Саша, пощипывая светлые усы. – Женька, иди, эшафот готов.

Женя вошла на кухню, набросив на плечи всю ту же черную рубашку.

- Держи, - она протянула мне страшноватого вида футболку – застиранно-зеленую, всю в пятнах известки. – А твое надо будет в воде холодной замочить на часик.

Я прикинул, что ехать в гостиницу через весь город в этом безобразии – лучше застрелиться. Стало быть, придется ночевать здесь. Мама будет в ужасе, но что делать. Еще в большем ужасе она будет, если я появлюсь в униформе маляра с окровавленной одеждой под мышкой.

Саша словно услышал мои мысли, только немного в ином ключе:

- Придется тебе, Мартин, здесь остаться. Метро через полчаса закрывается, а отсюда до него – три лаптя по карте.

Я с удивлением посмотрел в окно – было еще светло.

- Белые ночи, - усмехнулась Женя, снимая рубашку и ложась на стулья. – Никогда не видел? Вернее, забыл?

О белых ночах я, разумеется, слышал, но видеть действительно не довелось. В Норвегии, единственной стране, где я теоретически мог их наблюдать, мы были поздней осенью.

Я достал мобильный и позвонил отцу. Кратко доложился, что со мной все в порядке, но приду только утром, и отключился. Подумал и выключил телефон совсем.

Саша промыл Жене рану, сделал обезболивающий укол и начал зашивать. Я пытался помочь, но толку от меня было мало. Поэтому я начал рассказывать всякие забавные глупости. Она улыбалась и тут же морщилась – несмотря на укол, ей явно было больно. Мне ужасно хотелось погладить ее по плечам, спине… Ну, хотя бы по волосам. Без всяких эротических моментов – просто чтобы отвлечь. Ну, почти без всяких.

Я все время забывал, что она… гот. Да и какой там гот, скорее просто позер – подражатель. Под маской трагического Пьеро пряталась обычная девчонка – веселая и жизнерадостная. Чертами лица они с братом были очень похожи – чуть впалые щеки и высокие скулы, прямые носы очень правильной формы – такие называются греческими. Мой знакомый, специализирующийся по косметологии, как-то рассказывал, что раньше такие носы считались в Европе эталоном красоты, а сейчас настолько редки, что их обладательницы приходят в косметические клиники и просят сделать им «нормальный нос». Глаза – широко расставленные, темно-серые, а брови… Я с детства запомнил из какой-то сказки: «брови – как шнурочек», тонкие и ровные. Волосы у Саши были русые, того любопытного оттенка, который создает впечатление светловолосости, хотя на самом деле до блондина их хозяину ой как далеко. Наверняка и у Жени такие же – если, конечно, смыть с нее всю эту черную ваксу.

Саша закончил, наложил повязку и осторожно надел на Женю широкую мужскую рубашку – наверно, свою. Она встала, повертела в руках испорченный корсаж и со вздохом выбросила в мусорное ведро.

- Все равно не зашьешь. Вот сволочи, такую вещь испортили.

Потом она подхватила мои ветровку с рубашкой, вытряхнула на стол содержимое карманов и унесла в ванную, откуда вскоре донесся шум воды.

- Значит так, - сказал Саша, собирая свою «ремонтную» сумку. – Женьку мы положим на диван, я лягу в комнате на раскладухе, а ты здесь на матрасе надувном. Или наоборот – ты здесь на раскладухе, а я в комнате на матрасе – выбирай.

Я выбрал матрас и предупредил, что уйти должен рано. Во сколько должны были состояться похороны, бабушкин сосед не сказал, снова звонить отцу я не собирался, так что вернуться желательно было как можно раньше, родители и так наверняка в ярости.

О похоронах говорить не хотелось, но как-то так получилось, что незаметно для себя, слово за слово, я рассказал этому практически незнакомому человеку всю свою семейную историю. То, что до сих пор знал только Ванька.

- Может быть, и к лучшему, что ты не успел встретиться с бабушкой, - задумчиво сказал Саша. – Кто знает, что она могла тебе рассказать. А так со временем все потихоньку забудется, вот увидишь.

Я хотел возразить, но тут вошла Женя и попросила меня достать с антресолей надувной матрас. Я занялся им, а когда надул, разговор угас сам собой.

8.

Мне не спалось. Матрас, похоже, пропускал воздух, скоро я почувствовал, что лежу почти на полу. Было жестко, неудобно и душно. В голову лезли непрошеные мысли. Трудно было поверить, что предыдущую ночь я провел почти за две тысячи километров отсюда.

Что-то зашуршало, в коридоре послышались осторожные шаги. Я зажмурился и притворился спящим, стараясь дышать медленно и ровно. Женя наклонилась и осторожно провела рукой по моим волосам. Мне отчаянно захотелось схватить ее, притянуть к себе. Сердце забилось так, что я испугался – вдруг услышит, поймет, что я не сплю.