Закон рукопашного боя

Свет поярче стал, а потом высветил силуэт человека. Вот они и шаги: топ-топ-топ! Человек нагнулся, поставил фонарь на пол и куда-то пошел. Послышалось знакомое «гу-гу-гу», и человек появился снова, катя перед собой неясный большой предмет, вроде бы бочку. Докатил до фонаря, оставил и назад пошел. Опять затарахтело, и человек прикатил вторую бочку. После того пришелец взял фонарь, прошел вперед шагов на двадцать, откуда еще шагов сто было до Агапа, поставил фонарь на пол, вернулся к бочкам и покатил одну из них к фонарю, оставил бочку у фонаря и опять вернулся ко второй.

Человек с бочками приблизился к Агапу шагов на полсотни. Свет его фонаря по-прежнему не достигал тупика, где сидел Агап, однако уже при следующем переходе он должен был его заметить.

Страшно было открываться, но Агап набрался духу и заорал:

— Эй, мил человек!

Так это у него гаркнулось да от стен и ходов отдалось, что аж самого в дрожь бросило. А тот человек, что бочки катал, и вовсе перепугался. Завизжал дурным голосом да как припустит в темноту! Агапа аж смех пробрал. Закатился Агап хохотом, да таким, что, услышь со стороны — сам испугался бы! Минуты две ржал Агап да за живот держался, а после, как эхо унялось, побежал было туда, где свет горит. Добежал до фонаря и бочек, чуть-чуть еще прошел, крикнул:

— Эй, друг, чего испугался-то? Иди сюда, не бойся!

Прислушался. Тишина, только крысы где-то бегают и пищат.

Любопытство Агапа разобрало: чего это мужик в бочках катил. Поставил одну на попа — брякнуло внутри. А сверху крышки нет, тряпье какое-то натолкано. Вытянул тряпки и обомлел: бочка почти доверху была наполнена золотыми посудинами. Такой-то красотищи и у барина своего Агап не видывал! Поглядел вторую — то же самое. Господи, Пресвятая Богородица, да ведь оно все золотое и с каменьями! Агап-то и венчался с медным кольцом, а золото только раз и видел, когда заезжий купец у барина лошадей покупал да империалами расплачивался.

Агап перекатил бочки к стенке поближе, повесил фонарь на крюк вместо того, что выгорел. Поплевал на ладони да и принялся снова долбить стенку. Опять разогрелся, снова скинул армяк, вроде и сил прибыло. Споро дело пошло!

И даже обиделся Агап, когда от очередного, не такого уж и сильного удара кирки кирпич выпал не к ногам Агапа, а куда-то за стенку, в черную пустоту, откуда сразу потянуло холодным, сырым сквозняком.

«Вот те и пробился!» — что-то и радости особой не было.

Ничего особенного за стенкой не оказалось. Такой же ход, обложенный кирпичом, пол каменный да чернота впереди непроглядная. Шагов двадцать прошел Агап, а дальше — забоялся. Да и смысла не видел.

Присел Агап, да вроде не сидится. Потом плюнул и опять за кирку. Начал еще больше дыру разбивать. Надо ж чем-то заняться! Пожалуй бы, и всю стенку снес, если б не услышал сзади знакомый голос:

— Бог в помощь, работничек!

Так увлекся Агап, что и не углядел, как сзади подошел дедушка Клещ, а с ним люди, которых Агап раньше в глаза не видал. Верно говорят, работа дураков любит!

ПУГАНАЯ ВОРОНА

Сандро Палабретти лежал на холодном полу подземелья и сбивчиво бормотал молитвы. Его трясло: никогда в жизни он так не боялся. До сих пор в ушах его стоял громовой голос, прокричавший непонятные слова, и дьявольский, дикий хохот, гнавшийся за ним по пятам.

Боже мой, как хорошо начинался этот день! Солдаты перед вступлением в город были щедры, и кошелек Палабретти наполнился франками, наполеондорами, русскими империалами и рублями.

Почти половина бочек с вином опустела. Славно пошли дела! Столько было надежд на поживу в Москве! И ведь оправдались же они, черт побери, когда нашелся сундук с золотом! Надо было рискнуть, бросить к чертовой матери эту старую шлюху Крошку, от которой уже нет никакого дохода, и увезти клад в свою полубригаду. Там, конечно, пришлось бы кое с кем поделиться, но даже одной трети сокровищ хватило бы на безбедную жизнь до старости. И ведь был момент, показалось, что удалось избежать самого страшного, когда разъяренные поляки вступили в перестрелку с незнакомцем в охотничьем костюме. Этот головорез стрелял отменно, и те двое, которые могли бы поймать Сандро, убегавшего к спасительному подвалу, были убиты «охотником» прямо у лестницы. Маркитант сумел укрыться в подвале, где горел его фонарь, забытый там после того, как он перекатил туда бочки с золотом. Более того, пробегая через комнату, он увидел кусочек знакомого шелка, торчащий из поддувала голландской печки. И хотя опасность была близко, Сандро все же задержался и выдернул из поддувала сверток с женскими украшениями, припрятанный Крошкой. Он нашел для него место в одной из бочек, прикрыл тряпьем и напряженно вслушивался в долетавшие сверху звуки стрельбы. Он надеялся, что поляки, застрелив «охотника», под горячую руку застрелят и Крошку.