Закон стаи (Цезарь - 2)

У этого деятеля, оказывается, была мечта всей жизни: иметь коллекцию античных монет. Заказчик наслушался своего отца, который часто гостил у друга, некоего партийного функционера. Партиец сам всю жизнь увлекался нумизматикой, чему его пост только способствовал. А сын унаследовал семейную страсть. Коллекция несколько раз выставлялась в музеях, самым скромным из коих был Эрмитаж. Наиболее редкие и ценные экземпляры, правда, на российских выставках присутствовали лишь в виде качественных фотоснимков. Общая стоимость экспонатов переваливала за миллион долларов США, если продавать по частям, и приближалась к полутора - если целиком. Вот на это великолепие и положил глаз некий гражданин независимой Эстонии. Сначала порывался купить честно - деньги-то у него были - но хозяин наотрез отказался. Тогда разом взыграли все чувства - от национальной гордости горячего эстонского парня до элементарной жадности. Сын какого-то червя, всю жизнь способствовавшего высасыванию соков из несчастной прибалтийской страны, отказывается продать то, о чем человек мечтал едва ли не с рождения! Раз не хочет деньги брать, останется с носом.

Арсений, поколебавшись, решил пойти ему навстречу. Принял сто тысяч долларов в качестве аванса, и должен был получить еще триста после передачи коллекции заказчику. Провел предварительную разведку, все подготовил и с учетом всех случайностей назначил день и час операции. Вот эти-то данные и передал Хану стукач.

Одного из лучших бригадиров Солдата не надо было учить, как поступать в подобных случаях. Стукач, булькая, ушел на дно Орловского карьера с куском рельса на шее - Хан в нем больше не нуждался. Жестоко, наверное, зато не проболтается Арсению. Опять же, деньги сэкономил. А сам собрал своих спецов и поехал на Литейный.

Означенный сын партийного функционера проживал в бывшем купеческом доме на углу улицы Пестеля и набережной Фонтанки. После революции в добротном каменном трехэтажном здании устроили общежитие для рабочих, потом, видимо, кто-то решил, что много чести. Разумеется, вслух сказали совсем другое - мол, от дома далеко добираться до работы, внутренние помещения не приспособлены для жизни и так далее. Поэтому рабочие отправились в бывший доходный дом со множеством тесных квартирок - зато отдельных и их было много - а сюда переселились герои партии.

Апартаменты купца слегка перепланировали - все-таки на такую наглость, как проживать втроем в двадцатикомнатной квартире, не могли решиться даже освободители от царской тирании. Из двух черных ходов сделали подъезды парадное оставили нетронутым, только пробили проходы для удобства. И на каждом этаже в подъезде теперь было по три квартиры разной величины.

Коллекционер, как и его отец, проживал в первом подъезде на втором этаже в четырехкомнатной квартире, окна которой выходили на все стороны: и на Фонтанку, и на Пестеля, и во двор. Куда, кстати, можно было попасть только через арку примыкавшего вплотную соседнего дома по улице Пестеля: веяния перестройки. Парадное-то теперь стало недоступным. Жилконтора решила заработать денег на капитальный ремонт старинных зданий, для чего сдала в аренду под магазинчики парадные во всех домах вдоль набережной. Торгаши заколотили проходы в подъезды и устроились со всеми удобствами, а жителям приходилось обходить едва ли не квартал, чтобы попасть к собственному дому.

Сама кража не представляла для Хана никаких трудностей. Он, в отличие от Арсения, не страдал комплексом излишней гуманности - но зато и не "отдыхал" никогда, потому как трупы свидетелей никак не могли дать его описание ментам. В девять вечера он со своей бригадой уже прибыл на место.

Для их целей подъезд был прямо-таки идеальным местом. Лестничные пролеты находились в состоянии перманентного ремонта, повсюду валялись строительные причиндалы. Следки, конечно, останутся - Хан же не дух бесплотный, чтоб по воздуху порхать - но утром придут маляры и все замажут, затрут. Перила затянуты металлической сеткой до самого потолка - чтобы народ по-пьяни не свернул шею, перегнувшись поблевать и сверзившись вниз. Для Хана эта сетка играла роль экрана, за которым можно скрыться от глаз. Каменные стены, вверху почерневшие от старости, внизу до уровня человеческого роста закрашенные ядовито-зеленой краской, измалеваны черным маркером. Картинки похабные, с матерными комментариями - ага, недоросли здесь тусуются, значит, никто не обратит пристального внимания на компанию молодых людей. Решат, опять трудным подросткам (лет двадцати пяти, а то и старше) пить негде, вот и завалили в подъезд.