Законник

– Азалептин-то – не клофелин. Это с клофелином, пока начнет действовать, успеешь клиента куда угодно заволочь. А дальше обчищай сонного. Азалептин – мощный паралитик! Счет не на часы – на минуты! Какое ж надо точечное попадание, чтоб его дозировать! То есть рассчитать, какая доза через сколько начнет действовать, и быть уверенным, что за это время клиенты уйдут из ресторана и окажутся в зоне ограбления. Просто снайпер получается. Да отвлекись на что другое официантка, десяток лишних минут задержала с расчетом, и «отрубились» бы прямо в ресторане. И тогда двойное убийство – не шуточки! – оказывается бессмысленным. В ресторане у всех на виду карманы не обшаришь. Не маньячка же она.

– Что ж она, азалептин с клофелином перепутала? Пораспихала где попало по карманам.

– Да, все на соплях, – удрученно кивнул Стремянный. – Кроме одного: только эта девица, и никто другой, подсыпала яд. И она или неведомый ее подельник ограбили Костю. А значит, надо ее сыскать.

Он задумчиво забарабанил пальцами по столешнице.

– Или ждать следующих отравлений, – предположил Гулевский.

Стремянный аж вздрогнул, – настолько совпали их мысли.

8

Как раскрываются тяжкие преступления? Чаще – сразу, по горячим следам. Порой – в результате длительного, скрупулезного поиска и анализа улик. А бывает – раскрытие выглядит фартом, даром судьбы. Но, как и во всяком деле, случайная в глазах завистников удача выпадает тому, кто ее добивается.

Стремянный и Матусенок в поисках неизвестной отравительницы работали не покладая рук: составили и распространили по гостиницам и ресторанам фотороботы, разослали ориентировки, в том числе в подразделения, специализирующиеся на работе с проститутками. Отрабатывали сутенеров.

По настоянию Стремянного, Матусенок поднял и перелопатил уголовные дела и материалы об ограблениях с помощью клофелина (случаев криминального отравления сильнодействующими веществами не обнаружили вовсе). Изучались способы совершения преступлений, оставленные следы, приметы преступниц. По вынесенным приговорам встречался с осужденными, пытаясь через них выйти на след неизвестной. Сам Стремянный в надежде обнаружить источник приобретения азалептина активно отрабатывал «фармакологию». К ночи добирался он до дому, пропитанный лекарственными запахами. И подозрительная Ольга Тимофеевна мрачно гадала, в аптеке или в больнице завел супруг новую пассию.

Чем более вникал Стремянный в детали дела, тем более очевидным ему казалось предположение, что отравительница – каким бы несуразным и даже случайным ни выглядело преступление, – действовала не в одиночку, а была частью организованной группы. С недопонятыми пока целями, но – группы. Во всяком случае, наводчик существовал точно: кто-то же указал ей на жертвы, прежде, чем вошла в ресторан.

За дни и недели, истекшие с того дня, когда Стремянный взвалил на себя раскрытие убийства, он незаметно сблизился с молодым напарником.

Серафим Матусенок при общении оказался не пустым трепачом, каким увидел его Гулевский, а смышленым, с острым глазом оперком. Убедившись, что со Стремянным можно быть откровенным, Симка рассказывал ему о том, о чем предпочитали молчать другие, – о закулисной стороне нынешней сыщицкой работы. В силу ли молодости, а скорее, бесшабашности, делал он это, лукаво посмеиваясь. И то, что для Стремянного было должностным преступлением, в устах Матусенка выглядело легкой, простительной шалостью.

Именно общение с Матусенком утвердило Стремянного в мысли, что разница между прежними сыщиками и нынешними не в том, что эти разучились раскрывать преступления. Хотя в целом уровень, как любил повторять сам, – ниже плинтуса. Но прежде опера, изобличив преступника, с гордостью волокли его в кутузку.

Нынешние же, со слов Симки, перво-наперво прикидывают, стоит ли объявлять о раскрытии преступления или выгодней укрыть от учета – с пользой для собственного кошелька? Профессия перестала восприниматься как социальная миссия по очищению общества, а стала рассматриваться как возможность обогащения.

Впрочем, странно было бы иное. Если для всего чиновничества страны должность превратилась в доходное место, каким образом милиция могла остаться оазисом честности и законопослушания?

Сам же Матусенок вызывал в Стремянном все большую симпатию. Поступив на работу в милицию, он принял правила, установившиеся среди новых товарищей. И научился, подобно другим, использовать должностные преимущества к собственной выгоде. Но при этом, по наблюдениям Стремянного, сохранял внутреннюю чистоту. «Конечно, нельзя совсем не подпортиться, если справа-слева гнилье. А ты в общей куче», – подправлял себя Стремянный. Но здоровое начало в нем сохранялось, и Стремянному, чем дальше, тем больше, хотелось не просто использовать Матусенка для раскрытия преступления, но, наперекор всему, взрастить из него истинного оперативника.