Законы отцов наших

В целом моя мать вела себя с большим апломбом, чем я мог предположить.

Прошел почти год, прежде чем я спохватился, что мой «фольксваген» по-прежнему зарегистрирован на Сета Вейсмана, и когда один мой знакомый собрался ехать на восток, я договорился с ним, что он отгонит машину в Киндл. Этот человек оставил «фольксваген» у тетушки Сонни дожидаться возвращения ее племянницы с Филиппин. Я попросил лишь передать на словах, что Сонни сама будет знать, как поступить с машиной, имея в виду те деньги, что я у нее одолжил. Я не знал, что хотел показать или доказать этим. А может быть, я поосторожничал. Ведь власти могли через «жука» выйти на мой след. Как бы то ни было, я не велел говорить что-либо еще, а тем более давать мои координаты. Словом, вроде бы обрезал все концы. В двадцать три года я начал считать себя реалистом. Подобно многим другим американцам, я стал таковым в Лас-Вегасе.

Как ни удивительно, но мы с Люси не только не перестали видеться с Хоби, а, наоборот, встречались с ним довольно часто. В первый раз это было в начале сентября 1970 года в Гумбольдте, в Калифорнии, на полпути между Сиэтлом и Сан-Франциско. Тогда мы провели целый вечер вместе. Хоби при каждом удобном случае подчеркивал, что очень рад, что мы с Люси сошлись, и рисовал наше будущее в чрезвычайно радужном цвете. Лето он провел дома, в округе Киндл, где работал помощником у известного адвоката по уголовным делам, Джексона Айреса, который в то время часто защищал в суде черных мусульман. Хоби взял себе имя Тарик и подумывал о том, чтобы и самому принять ислам.

Мы встретились не столько с целью восстановить прежние отношения, сколько чтобы обсудить то, о чем предпочитали не говорить по телефону: о смерти Кливленда Марша, случившейся в июне. Не прошло и месяца после освобождения Кливленда под залог, как однажды утром его нашли мертвым в комнате отдыха, которую он снял в Чардисе — сауне для гомосексуалистов на Кастро-стрит. На нем не было никакой одежды. Рядом с ним обнаружили карманное зеркальце, на котором лежал скальпель, следы белого порошка и один грамм кристаллизированного кокаина. Анализ показал, что в кокаине содержались примеси стрихнина. Репутация Кливленда, странные обстоятельства его смерти и перспектива появления на улицах отравленного наркотика — все вместе эти факты способствовали тому, что его смерть обсасывали в прессе много дней. В заключении судмедэксперта говорилось, что причиной смерти стало случайное отравление, в котором не усматривалось признаков преступления или чьего-то злого умысла.

— Это убийство, парень, чистейшей воды, — сказал Хоби. — Никакого сомнения.

После двух месяцев работы в адвокатской фирме, специализировавшейся по уголовным делам, в его голосе появились авторитетные нотки человека, считающего своей вотчиной ту сферу, в которой он, как я доселе полагал, раньше разбирался, как свинья в апельсинах. Хоби даже навестил бюро судебно-медицинской экспертизы, чтобы лично взглянуть на результаты.

— Понимаешь, синюшность указывает, что Кливленд умер лицом вниз, ничком, но полиция обнаружила его труп лежащим навзничь. Температура тела и пищеварительные ферменты говорят о том, что смерть наступила всего лишь за два часа до обнаружения тела, а сауна закрывается в четыре часа утра. И ты мне скажи, как они, во-первых, могли закрыть заведение и оставить клиента лежать там? Что-то концы никак не вяжутся. Каждый дурак на улице понимает, что тело кто-то подкинул. Но главная фишка, парень, вот в чем. Полиция думает: а на хрена нам потеть? С этим Кливлендом они и так натерпелись, а потом, когда в мае взяли его за жопу, он им начал плести околесицу насчет той бомбы и что отпечатки, оставшиеся на осколках, принадлежат, дескать, тому белому парню. Они объявили охоту на него по всей стране, потратили уйму сил и средств, и что? Все без толку. А затем туда являются Эдгар и его дружки-адвокаты и, посмеиваясь над копами, вносят залог, и — бац, Кливленд на свободе, а копы кусают локти. Они думают, что Кливленд пудрил им мозги с самого начала. А раз так, какая разница, как он загнулся — сам или ему помогли. Одним наглым ниггером меньше, и то хорошо. Вот что думают копы.

При упоминании о Майкле и отпечатках пальцев между нами вдруг возник невидимый мостик. К тому времени я уже рассказал Хоби о том, что случилось со мной в Лас-Вегасе, и мы оба почувствовали себя связанными узами везения. Это была радость спасения, которое мы заслужили. После недолгой паузы я спросил его наконец, не знает ли он, кто это сделал. Хоби по-прежнему якшался с «Пантерами». Правда, его связи с ними были уже не такими тесными. И все же он не мог не попытаться найти ответ на этот вопрос.

— Кто это сделал? — переспросил Хоби.

— Кто убрал Кливленда?