Закрыто на зиму

Женщина перед ним не произнесла ни слова, просто кивнула и закрыла лицо руками.

«Вот как они смогли провернуть ограбление», – понял Вистинг. Они угрожали женщине-инкассатору, заставили ее остановиться по дороге и угнали инкассаторскую машину. Сделали ее троянским конем, приведшим их прямо в депозиторий.

Вистинг сглотнул. Он знал, что в последнее время таких случаев становилось все больше. Финансисты стали лучше охранять свои ценности и тем самым стали менее удобны для давления. Сейчас гораздо чаще в такие ситуации попадали обычные люди: служащие, охрана. Или полицейские. Он слышал много историй о том, как полицейских в других странах заставляли прятать или уничтожать улики, делать всё для того, чтобы закрыть дело.

– Эмма у них, – всхлипывала женщина в ладони. – Ей всего пять лет.

Ее узкая спина дрожала. Вистинг пару раз медленно погладил ее рукой по инкассаторской форме, пока полицейский, стоящий рядом с ними, пересказывал всю историю с начала.

– Она позвонила отправителю и узнала, что грабители сидят в машине, едущей за ними. Ей приказали остановиться и впустить их внутрь машины.

Вистинг сжал плечо женщины.

– Все будет хорошо, – сказал он и почувствовал, что уверенность в его голосе чуть уняла ее дрожь.

– Где была сделана фотография? – уточнил он.

– На детской площадке возле нашего дома, – ответила она, вернув себе часть самообладания. – Моя мама сидит с ней днем.

Вистинг указал на красно-желтый дождевой костюм ребенка на фотографии.

– Она была сегодня в этом?

– Думаю, да. Они собирались на детскую площадку.

– Вы пытались позвонить вашей матери?

Женщина-инкассатор отрицательно покачала головой.

– Они бы это узнали… – начала было она, но умолкла.

Вистинг сглотнул слюну и закрыл глаза, пытаясь мыслить четче. Ему нужно было сфокусироваться. Фотография совершенно точно была настоящей. И была сделана сегодня. Но все же оставалась вероятность того, что это блеф. Если бы они имели физический контроль над девочкой, ее бы сфотографировали в закрытом помещении. Кроме того, похищать и ребенка, и бабушку было большим риском.

Вистинг снова открыл глаза и посмотрел на служебный автомобиль, на заднем сиденье которого поместили Мюллера. Водитель собирался сесть внутрь. Вистинг окликнул его и попросил подождать. Быстрыми шагами подошел к автомобилю и сел рядом с Руди Мюллером.

– Меня зовут Вильям Вистинг, – сказал он. – Я веду это расследование.

Руди Мюллер сидел, наклонившись вперед, наручники были застегнуты за спиной. Он посмотрел на Вистинга, но не ответил. И все же что-то в его поведении показало Вистингу, что Мюллер знает, кто он такой.

– В ближайшие дни мы будем много разговаривать, – продолжил следователь. – Но именно здесь и сейчас ничего из того, что ты скажешь, не будет использовано против тебя. Пока меня волнует только одна вещь.

Мужчина рядом с Вистингом молчал.

– Девочка, – сказал следователь. – Она в безопасности?

Глаза преступника сузились.

– Какая девочка?

– У тебя есть только одна-единственная возможность попытаться как-то исправить все, что ты сделал, – сказал Вистинг. – Я говорю о дочери женщины, которая вела инкассаторский автомобиль.

Руди Мюллер покрутился, пытаясь найти более удобную позицию для заведенных за спину рук.

– Опасности нет, – произнес он тихо. – Ничего не произойдет. Если я не скажу.

Вистинг осмотрел мужчину перед собой и взвесил, сколько стоят его слова. Решил, что на них можно положиться.

– Спасибо, – сказал он и коротко кивнул Руди Мюллеру, прежде чем выйти из машины. Затем пару раз стукнул по крыше автомобиля, дав водителю знак отправляться.

70

Лине разместили в неиспользуемом кабинете. К стенам были пришпилены старые киноафиши, на информационной доске висел список телефонных номеров, но на столе не осталось ни телефона, ни компьютера.

Снаружи дождь бил по косой в грязное окно и медленно стекал по стеклу узкими извилистыми ручьями – Лине находилась на пятом или шестом этаже и смотрела на длинную вереницу автомобилей. Здесь было слишком высоко, чтобы кому-то пришла в голову идея сбежать таким образом, к тому же окно не открывалось больше, чем на узкую щель.

Пока она там стояла, зажглись уличные фонари.

Девушка вернулась на стул, схватила один из старых, давно прочитанных журналов и беспокойно принялась листать его снова.

Потом открылась дверь. В комнату вошел длинноволосый мужчина, которого она видела на кухне вместе с Томми. В этот раз на шее у него висело удостоверение личности. «Полиция». За ним шел другой полицейский, энергично пережевывая жевательную резинку.

– Приношу извинение за ожидание, – произнес первый. – Нам пришлось поступить таким образом. Был самый разгар слежки, а вы чуть было все не испортили.

Лине ничего не ответила.

Полицейский с жвачкой протянул руку для рукопожатия.

– Привет. Меня зовут Петтер Эйкелид. Пройдемте со мной?

Лине по-прежнему молчала, но поднялась со стула и пошла за ним в коридор. Этаж опустел, люди уже ушли. Кабинеты были темными, уровень активности был существенно ниже, чем когда ее вели сюда теми же коридорами несколько часов назад.