Заледеневший

Дэвид постоянно чувствовал голод. Тело его всегда болело. Были моменты, когда ему казалось, что его кости горят, как в огне. Он весь покрылся чирьями, которые никогда не заживали и были постоянно облеплены роями мух. У него шла кровь из всех естественных отверстий на теле. Несколько дней он передвигался почти как слепой, а его изголодавшийся мозг едва мог соображать хоть что-то. Он почти постоянно был настолько слаб, что не мог постоять за себя, и люди постоянно этим пользовались. А он и сам относился подобным образом к тем, кто был еще слабее его.

Для того чтобы выжить, он не останавливался ни перед чем. Даже сейчас ему снились кошмарные сны о том, чем он тогда занимался. Многие люди предпочли бы лучше умереть, чем делать то, что делал он в то время. Природа наделила Дэвида выдающимися умственными способностями. Ему, как говорили там, случайно достался счастливый билет. Благодаря мозгам, которые природа поместила в его голове, он и выживал.

Через год после смерти матери Дэвид взломал черный «Мерседес». Он никогда не забудет этот серебряный круг с трехконечной звездой, расположенный в нескольких дюймах над его головой, — это было последнее, что он видел перед тем, как подлезть под машину. Он уже знал, как, лежа под днищем, выключать сигнальную систему. Затем мальчик разбил окно, влез в салон и стал высматривать что-либо ценное, когда вдруг огромная рука, схватив за шею, выволокла его из машины. Какой-то мужчина держал Дэвида над землей, его ноги болтались в воздухе, не касаясь земли. Он был настолько же костлявым и худым, насколько державший его мужчина был сильным и могучим. У него были исключительно белая кожа и рыжеватая борода, подстриженная и расчесанная так тщательно, что удавалось разглядеть каждый ее волосок, словно это была вовсе не борода, а плетеная проволочная сетка.

Дэвид ожидал, что мужчина его изобьет, а возможно, и убьет. Такое постоянно случалось с ворами, выходившими на промысел из трущоб. Ими никто не интересовался, и никто их не искал.

— Скажи-ка мне, зачем ты влез в мою машину? — спросил мужчина.

Никто никогда не задавал Дэвиду подобных вопросов. Ложь не принесла бы ему ничего, кроме дополнительных побоев. И он рассказал правду, рассказал настолько ясно, как мог. Он умирал с голоду. Его родители умерли. Его сестры и братья тоже умерли. Он стал описывать мужчине свою жизнь. А тот, опустив его на землю, слушал. Первоначальный гнев сменился слабым интересом, который перерос в сосредоточенное внимание. Незнакомец наблюдал за тем, как говорил этот мальчишка, как сказанное отражалось в его глазах. Тогда Геррин еще не знал того — он понял это позже, — что ум сам говорит о себе.

Закончив свой рассказ, он просто стоял перед мужчиной, ожидая своей участи и глядя на его руки, понимая, что, когда они сожмутся в кулаки, ему не останется ничего, кроме как броситься на землю, свернуться калачиком и стараться увертываться от ударов. Но руки мужчины в кулаки так и не сжались.

— Я хочу, чтобы ты пошел со мной, — сказал он Геррину.

Они подъехали на его машине к зданию, похожему на сиротский приют. Именно это учреждение и размещалось там, как Дэвид узнал позже. Оно было битком набито детьми, которые, как и он сам, обладали хорошими умственными способностями. Так начался его исход из Караила, откуда мог выбраться лишь один человек из десятка тысяч живущих там людей.

Здесь Дэвид поначалу рассказывал людям о том времени своей жизни. Но видеть их скривившиеся от отвращения и жалости лица ему было столь же противно, как им — слушать подробности его жизни в Караиле. Поэтому у него вошло в привычку лишь иногда, да и то мимоходом, вспоминать об этом, и если уж не с удовольствием, то хотя бы без ужаса.

Поэтому он и не сказал доктору Дональду Барнарду ни о чем из своего прошлого, хотя во время беседы чувствовал, что Барнард, возможно, выслушал бы его с большим вниманием и меньшим отвращением, чем многие из прежних слушателей. Сам Геррин повидал немало мест, которые обычным людям могут привидеться только в кошмарном сне. Барнард и сам наверняка принимал участие в таких делах, которые могут являться эпизодами ночных кошмаров. По возрасту он вполне мог участвовать в войне во Вьетнаме. Ведь не только ум сам говорит о себе.

Причина, по которой Барнард пришел на встречу с Геррином, казалась предельно ясной: желание порядочного человека узнать причину смерти своего ценного сотрудника. Но жизнь в таком месте, как Караил, выработала у Дэвида обостренное чутье на опасность и угрозу. Что-то показалось ему странным в интересе, который Барнард проявлял к человеку, уже давно не работавшему с ним и выполнявшему задание, к которому Барнард не имел никакого отношения.