Залейся зельем!

Кудесник вздохнул. Добиться вразумительного ответа от слов в этой книге было, по-видимому, невозможно. С таким же успехом можно кричать в ухо Будде, добиваясь от него любой другой реакции, кроме вечной мягкой молчаливой улыбки.

Кудесник опять стал перелистывать страницы, и ему в голову неожиданно пришла странная идея.

— Ну, если слова в этой книге ничего не хотят говорить о её содержимом, то, может быть, цифры в ней более сговорчивы? — задумчиво произнес он.

С цифрами вообще проще, чем со словами. Да и формальные системы, собранные с их использованием, более лаконичны, чем все эти литературные нагромождения.

Кудесник открыл книгу на первой странице и посмотрел на цифру «1».

— Вот, тут все понятно! — он довольно улыбнулся и начал, считая, перелистывать страницы…

Прошло несколько минут, и…

— И один?! — воскликнул кудесник.

Он только что закончил перелистывать страницы книги и сам не заметил, как оказался в самом начале!

— Что тут вообще творится?! — кудесник был близок к панике.

Он посмотрел по сторонам. Не сглазил ли его кто-нибудь? Нет, не похоже. Даже астрал лишь мягко переливался фиолетовыми оттенками спокойствия.

Кудесник отложил книгу на лавку и потер переносицу. Он осторожно откинул обложку и посмотрел на первую страницу.

— Начало цикла, — предупредил заголовок.

Кудесник поспешно прикрыл книгу.

— Зачем ты взял в библиотеке это? — спросил чёрный кот, прыгнув на лавку и присаживаясь рядом с книгой. — Её же нельзя читать без специальной подготовки!

— Почему? — спросил кудесник.

— Да потому, что ее писали для монахов-программистов течения Тау де Тьюринг, — мурлыкнул кот. — Поговаривают, что учитель теории автоматического управления ушел в нирвану, осознав, что чем управляет на самом деле.

Кот спокойно открыл книгу и стал шуршать её страницами.

— Осторожней с книгой, мне ее еще в библиотеку сдавать, — предупредил кудесник.

Кот лишь фыркнул и продолжил:

— Каждый раз, когда ты читаешь, прочитанное меняет твое состояние. А в этой книге слова записаны в такой хитрой последовательности, что получается код с бесконечным циклом изменений.

— Так, получается, это не слова постоянно прыгали… — догадался кудесник.

— Да, содержимое этой книги никогда не менялось, — фыркнул кот, — меняется сам чтец, когда на него действует код книги, и, следовательно, меняется его восприятие текста.

— А почему же на тебя она не действует? — поинтересовался кудесник.

— Да я читать не умею, — отмахнулся пушистый ассистент, — и поэтому ее код на меня не работает.

Кудесник рассмеялся и погладил ассистента по голове. Кот фыркнул и спрыгнул с лавки.

— Ну, долго тебя еще ждать? — заныл пушистый. — Я есть хочу.

— Идём, — сказал кудесник, взяв книгу. — А всё-таки надо бы заняться программированием. Как оказалось, довольно забористая магия.

Он посмотрел на обложку, и, видимо, его текущее состояние позволило наконец прочесть название книги: «Тау де Тьюринг. Теория автоматического управления».

Карандаш

Карандаши жили в картонной коробке одной большой семьей. Это были самые обыкновенные простые карандаши для чертежных работ. Они были одинаковой длины, толщины, и цвет, в который они были окрашены, тоже был одинаковый. Отличались карандаши только твердостью своего грифеля. Четкая метка о твердости красовалась на деревянном боку каждого из карандашей, и только у одного из братьев вместо этой метки стоял вопросительный знак.

Самый твердый карандаш считал себя самым старшим, ещё бы, ведь с него начиналась любая работа человека. Он был очень осторожным и собранным. Его твердый грифель оставлял скупой, еле заметный след на плотной поверхности чертежного листа. Действовал он очень аккуратно, и поэтому его ошибки легко исправлялись простым движением ластика.

По нарисованному следу старшего карандаша обычно шли его более мягкие братья. Им было легче, ведь всю сложную работу брал на себя старший. Возможно, в их работе было мало творчества, ведь их роль сводилась к довершению следа твердого карандаша и приданию ему четкости. Но кому какая разница, когда за тобой остаются такие четкие линии!

След старшего почти никогда не был заметен, но он не расстраивался, ведь у него была одна особенность, которой он очень гордился — его твердый грифель почти никогда не тупился и всегда был достаточно остер. А вот грифели мягких собратьев часто тупились, и очень часто их приходилось подтачивать. Из-за этого более мягкие карандаши быстро изнашивались. Со временем их деревянные тела становились всё меньше и меньше.

— Хорошо быть твердым, — рассуждал старший карандаш. — Не к чему бездумно расходовать себя.

— Но ведь смысл нашей жизни — оставлять след, — устало отвечали мягкие карандаши. — Да, мы быстро изнашиваемся, но зато наши линии завершенные, и все смотрят именно на них.

— Нет, вы только и способны на то, чтобы лишь повторять за мной, — возражал твердый карандаш, — а сами и шагу без меня ступить не можете!

— Да хватит вам ругаться, — успокаивал их безымянный карандаш, — вы хотя бы как-то оставляете след в этой жизни, а я вот вообще еще ничего после себя не оставил.

Все затихали, понимая, что он прав.