Залежалый товар

Преддверием к дальнейшей экспозиции стала эпоха вокруг 8 мая 1945 года; здесь были представлены фотографии, свидетельствующие о том, как люди переживали обновление, эти драгоценные моменты, когда личное перестает заслонять общечеловеческое: дети, играющие в мяч; велогонки на Зимнем велодроме; раздача мешков с углем; вечер в опере; республиканская конная гвардия; премьера во дворце Шайо «Великого диктатора» Чарли Чаплина в честь Первой французской армии; и балы, много балов в ознаменование капитуляции нацистской Германии. Однако ни одной фотографии выживших в концентрационных лагерях и прибывших в отель «Лютеция». Глаза уцелевших, очевидно, не пригодились для истории повседневной жизни этого года.

«Сладость быть живым, горечь знания».

Под защитой стеклянной витрины экспонировались вышедшие в издательстве «Минюи» «Лицом к лицу с немцами» Поля Элюара, «Французская Диана» Арагона и «Молчание моря» Веркора…

С самого начала экскурсию по экспозиции воспоминаний сопровождала песня «Цветок Парижа» в исполнении Мориса Шевалье: «…ведь этот цветок, как цвет / нам возвращенных лет…»

Выставка 1944 года была свидетелем настоящего, а эта, двадцать лет спустя, — свидетелем прошлого.

В других витринах были представлены партитуры песен (так называемый «мелкий формат»), выбранные прежде всего по тому, о чем они рассказывают: «Мой джип и я», созданная для мюзик-холла «АВС» Роджером, «Все это далеко» Жоржа Ульмера, «Парни армии Леклерка» на музыку Ван Париса, «Париж — Эйфелева башня» в исполнении оркестра Жака Элиана. А на стенах — афиши мюзик-холла: Лина Маржи в «Альгамбре», Тони Мюрена в дансинге «Мирлитон», бульвар Батиньоль. И афиши кино: «Дети райка» Марселя Карне с Арлетти, Пьером Брассером и Жан-Луи Барро, «Битва на рельсах» Рене Клемана, «Молчание — золото» Рене Клера с Морисом Шевалье и Франсуа Перье и подписанная Жакленом очень красивая афиша «Золотой каски» с Симоной Синьоре и Сержем Реджиани.

На выходе из этого зала был представлен спорт.

Стоя перед фотографиями Робика, Виетто, Бобе, украшавшими обложки спортивных журналов, посетители, в основном мужчины, одетые так, как в те самые годы, походя меряясь своими прежними знаниями, вспоминали давние, то есть довоенные, времена: «А Роже Лапеби!» «А Антонен Мань, дважды победитель Гонки!» «Как Ледюк! Помните, он уже в двадцать восьмом пришел вторым…»

Этим мужчинам, объединенным возрастом и интересами, любующимся героями, даты побед которых обостряли их воспоминания, — им всем было не до бытовых предметов, таких, как скороварка, столь поражавшая многих женщин своим присутствием в те времена, хотя не все еще обзавелись ею сегодня.

Сильно увеличенная фотография Изиса[10] ясно указывала на то, что экспонировалось в последнем зале. На ней были изображены две женщины, идущие вверх по бульвару Сен-Мишель мимо кафе «Дюпон». На первом плане человек-реклама. На его щите афиша фильма «Потерянные сувениры» Кристиан-Жака в кинотеатре «Урсулинки». Здесь, в еще большей степени, нежели в предыдущих залах, была заметна кажущаяся мешанина, нагромождение прошедшего времени: коробочка с гидратом окиси лития Доктора Гюстена, тюбик зубной пасты «Эмай Диаман», пузырек бриллиантина «Роха», флакончик духов «Парижский вечер» от Буржуа, деревянный пенал с фиолетовыми чернильными кляксами, ручка из слоновой кости с линзой, позволяющей рассмотреть гору Сен-Мишель, коробочка перьев «Жильбер и Бланзи-Пур», газета «Неделя Сюзетты», бутылка глистогонного сиропа «Луна», коробка сигар «Эклипс», фонограф с рукояткой, его называли «Голос хозяина», с пластинкой на 78 оборотов «Где ты, любовь моя?» в исполнении Рене Леба, несколько рекламных афиш со злободневными слоганами: «Республики проходят, краски „Суде“ остаются», «„Том“ одевает молодежь на бульваре Пуассоньер, 30», «Антимоль Флай-Токс защищает на 100 %», «Вся свежесть овощей с „Поталюкс“», «Сильные женщины, делайте, как Сестры Петерс, одевайтесь у Тутмена — Елисейские Поля, 26».

В этом-то зале, где над экспонируемыми предметами висела фраза, взятая из каталога выставки: «Можно сказать: это предмет, которым я пользовался, — как говорят: это дом, где я жил», на демонстрационных манекенах были представлены две жакетки, вышедшие из одного ателье, одна из ткани «Клетка», а другая — из «Тонкого сукна».

Надо ли говорить, какой восторг испытали от встречи после пятнадцатилетней разлуки «Не зная весны» и «Месье ожидал»?

До сих пор я рассказывал все, что могу рассказать об их истории. То, что последует, будет лишь тем, что я мог бы о них рассказать, какие-то фрагменты жизни.

Став коллекционными предметами, «Не зная весны» и «Месье ожидал» поняли, что в музее, раз и навсегда закрепленные за безжизненными телами манекенов, они уже никогда не ощутят тепла населяющего их живого тела.

То, чем они теперь жили, что время вложило в них, было создано из того, без чего так трудно жить: из воспоминаний.

Теперь у них было вдоволь времени поговорить по душам.