Заложник долга и чести

Пришлые огляделись, увидели нас и радостно оскалились. От Шамана веяло такой мощью, что он просто подавлял всех собравшихся. Казалось дай ему волю, и он сравняет этот холм с землей. К нему подошли шаманы ставки и они воскурили траву. Пряный аромат дымка потянулся по холму. Я видел, как глаза шаманов подернулись точно такой же дымкой, что они выпускали изо рта. Они ничего не видели вокруг, их сознание было уже далеко и простиралось за грань, выискивая нужные им духовные сущности. Так продолжалось довольно долго. Затем главный заводила этого представления заговорил.

— Это ты, Миршак? — голосом полным равнодушия спросил он.

И второй обкуренный шаман ответил.

— Я. Кто ты и почему тревожишь мой покой?

— Я твой друг, Миршак. Твой старший ученик Бугчун. Мы хотим справедливости и найти убийц, что убили тебя и других орков.

— Зачем? — ответил тот же шаман.

Я впервые видел вживую наркоманов. Оставалось только догадываться, какие видения им чудились и, что они себе в полете сознания представляли. Был ли это дух убитого или плод обкуренного воображения, оставалось только догадываться.

— Мы хотим справедливости и наказания виновного. Таков закон, Миршак, — ответил Бугчун.

Я же подмечал, что он говорил вполне осознано, как будто не был подвержен наркотическому опьянению.

— Справедливость? Мне не нужна справедливость. Мне ничего не нужно. Я в покое.

— Расскажи, что произошло, Миршак, ночью у реки? — шаман не отступал.

— Девы, красивые девы… позвали нас и убили… убили… — голос стал затихать и исчез. Шаманы продолжали сидеть и тупо пялиться на огонь костра. Все сидели молча, ожидая продолжения. Ганга и Сулейма напряглись.

Через час или чуть больше шаманы стали приходить в себя. Видно было, что их мутило. Они стали еще зеленее, как древесные лягушки. Ученик убитого шамана повел все еще мутным взором и вдруг остановился на моей орчанке и снежной эльфарке.

— Вот они убийцы, — ткнул он крючковатым пальцем на них. — Они заманили наших братьев своим мерзким колдовством и убили их.

Среди сидящих стал нарастать шум. Понимая, что пора вмешаться я поднялся.

— Не верю я, что Миршак показал на моих женщин. Тот, кто осмелиться их обвинить, будет иметь дело со мной. Я встаю на защиту их чести и жизни.

— Ты человек и не можешь быть защитником, — прокаркал довольный шаман.

— Могу, — спокойно парировал я, — я вхожу в род гремучих змей.

Шаман засмеялся.

— А мы это сейчас узнаем, хуман.

— Правда Быр Карам, что ты принял чужака в свой род? — обратил он все еще мутный взгляд на Правую руку.

Я на его вопрос только усмехнулся. Он что в самом деле этого не знал?

— Да, недавно он был принят в род. Но сейчас, когда выяснилось, кто убийца и что он их покрывает, я отсекаю его от рода. Как недостойного.

Я был поражен в самое сердце. Такого предательства я не ожидал. Вот это поворот. Неужели он это решение принял только сейчас или это было обговорено заранее? Да, я недооценил Рока. Мысли бешено поскакали в моей голове. Шаман повернулся ко мне и торжествуя спросил.

— Слышал, Хуман?

Я не отвечал. Я смотрел на бесстрастного Быр Карама, а тот не обращал на меня внимания. Он смотрел на последователя Рока.

— Какой же ты дурень! — подумал я, вглядываясь в орка. — Как можно было так подставиться? Теперь ты не жилец. Это я тебе обещаю. А дальше ко мне пришло понимание. Хан! Это все хан подстроил. Ему надоел неумный помощник, каким был Карам. Он не соответствует своему месту в создавшихся непростых условиях в степи. А просто так убрать его нельзя. Великий хан одним выстрелом убивал двух зайцев или даже трех. Примирялся с оседлыми племенами, отдавая им на расправу девушек, отводил от меня угрозу и избавлялся с моей помощью от Правой руки, что стала обузой. Как он думал? Как обычный орк. Для орка жизнь женщины, это пустой звук. Каждый нормальный орк пожертвует женой, дочерью, ради своих целей. Так поступил и Великий хан в большой игре за влияние и власть, забыв, что я человек. И человек необычный. Пока я размышлял, поднялся Фома.

— Я орк, — бесстрастно сказал он, — и стану защитником этих женщин, я тоже не верю, что они убийцы.

— Не возражаю, — хищно усмехнулся шаман оседлых. — Я выхожу против тебя, обвиняя этих шлюх.

— За шлюх ответишь, зеленая лягушка, — оскорбил в ответ шамана Фома.