Заложник долга и чести

— А почему не рожала? — удивился эльфар, он уже немного освоился и не так стыдился наготы, как в начале.

— Я не хотела, чтобы мои дети были рабами и продавались, — хмуро ответила Ларисса. — Лучше я стану шкурой на барабане у шамана, чем буду плодить детей на продажу. Ты заметил, что не думаешь о самоубийстве? — спросила она. И, не дождавшись ответа, пояснила. — Это ритуал повиновения. В противном случае все рабы убили бы себя. А так воля подавляется. Я не могу избавить Керти от такой участи, но сама рожать не стану.

Девочка задумчиво и оценивающе посмотрела на юношу.

— Ты мама считаешь, что глист будет у меня первым?

— Я надеюсь на это, — ответила женщина. — Гаржику нужны рабы, а ты скоро подрастешь. Отдавать тебя орку на потеху, он не будет, ты можешь умереть или надолго заболеть. А дети-метисы дорого стоят. Ребенок от человека стоит двух лорхов или двадцать баранов. Ребенок-метис, высоко ценится на невольнических рынках Лигирийской империи. За него Гаржик может получить десять ремесленников или двадцать самок. А это два десятка лорхов, прямая выгода сотнику. Женщин у него сейчас мало, многие рабы погибли вовремя нападения других племен. Поэтому я думаю, он будет тебя беречь.

— Это хорошо, — девочка погладила юношу по плечу. — Хорошо, что ты будешь у меня первым. Мама тебя всему научит, а не захочет, я тебе расскажу. Меня тетка Агарья поучала, как надо делать, чтобы мужчинам было хорошо.

От этих разговоров Радзи-илу снова стало не по себе. Девочка спокойно рассуждала о взрослых вещах, без тени смущения. Мать поощрительно улыбалась, ставя на низкий стол блюда с похлебкой и мясом, пахучую траву, гайрат и сухие лепешки. В тоже время в кругу этих заботливых матери и дочери, он чувствовал себя спокойно. Ел, слушал их болтовню, сплетни, которые передавали женщины друг другу. О том, что хозяин привез пленного снежного эльфара, знали уже все. Женщины сплетничали о его мужских достоинствах и считали время, когда он будет с ними возлежать и кто будет первой. Он не вникал в эту болтовню, неожиданно ему стало тепло и приятно от их присутствия. Он ел, пил гайрат и от приятной истомы, что охватило все его тело, только жмурился.

— До вечера отдохнем, — сказала Ларисса, — а, когда дневная жара спадет, пойдем на берег, я покажу твое новое место работы, малыш. Она собрала посуду. Помыла в бадье. Разложила удобно шкуры. Легла и позвала обоих, — идите ко мне, малыши.

Радзи-ил, не чинясь, подошел и лег рядом, положив голову на ее руку. На другой стороне улеглась Керти, они обняли с двух сторон Лариссу. Молодой эльфар чувствовал внутри опустошение. Из него как будто выдернули душу, вытряхнули из нее все чувства и пустой засунули обратно. Ему было все равно, что он будет делать дальше, как будет жить. Рядом была женщина, что приняла его к себе, по-матерински, ему было с ней тепло, уютно и он чувствовал себя защищенный ее теплом.

— А там, на реке, я буду заниматься тем же, что и с тобой? — спросил он женщину.

Та засмеялась, прижала его к себе поплотнее и ответила.

— Нет, мой маленький, этим делом ты будешь заниматься года через два или три. А пока не самая грязная и тяжелая работа.

— А какая?

— Отдыхай, сам увидишь.

Перед закатом они оделись и вдвоем вышли из шатра. Керти еще раньше убежала на вечернюю дойку. Впервые за эти дни он мог свободно передвигаться по лагерю орков. На него оглядывались, но не приставали, не мешали идти. Ларисса выбирала такой маршрут, чтобы по пути попадалось меньше орков. При встрече они сторонились, опуская глаза. Но для степных дикарей они, пока выполняли правила, были пустым местом. Их просто не замечали. Они прошли стойбище насквозь, мимо кибиток, расставленных без всякого порядка, шатров из шкур, обходя родовые костры. Ларисса объяснила ему, что у каждого рода постоянно горит свой родовой костер. Орки на стоянке расползаются родами. В центре род гаржика. Вокруг него рода близкие ему. А на окраинах — самые захудалые рода. Скот пасется отдельно и постоянно двигается в поисках трав. Керти убегает к стаду, принадлежавшему сотнику, доить лорхов.

Они вышли из лагеря и пошли вдоль реки, вниз по течению. Их никто не задерживал.

— Ларисса, а почему мы так свободно вышли? Нас не задержали, а вдруг мы убежим?

— Куда? Посмотри, вокруг степь. Куда ты убежишь? За тобой пошлют погоню и найдут. Орки читают следы в степи не хуже степных варгов. Бить не будут. Просто изрежут пятки, засыпят в раны мелко накрошенную щетину лорхов и все, ты не только бегать больше никогда не сможешь, ходить не получится нормально.

Они вышли на пологий берег, на расстоянии полулиги от стойбища.

— Вот, это твое место работы с утра до вечера. Это место, куда все ходят справлять нужду. А ты должен собирать дерьмо и выкидывать в реку. Чтобы берег был чистый. Понял. Вон, парнишка лежит под кустом. Видишь?

У реки в прохладе лежал и отгонял веточкой слепней, мальчик.

— Вот вместо него ты и будешь работать. Можешь договориться, и он продаст тебе свою лопату. Иначе будешь собирать руками.

— Но у меня ничего нет, — растерянно произнес эльфар.