Замечательные чудаки и оригиналы

Первый из названных танцев исполнялся двумя парами; котильон, по определению танцевального словаря, то же что и контрданс, его плясали от четырех до восьми пар, и каждое лицо представляет свою роль попеременно. Англез по идее была пантомима любви и ухаживанья: женщина выделывала эволюцию следующего рода: то она убегала и уклонялась от ухаживания кавалера, который ее преследовал, то опять, подразнивая и кокетничая с ним в обольстительной позе, будто отдавалась ему, но когда он приближался, то мгновенно ускользала от него. Гавот

был старинный французский танец медленных телодвижений. Тампет, как и название его – буря, выражал страстность и бурю телодвижений; матрадура

– был танец вроде нынешнего кадриля, а манимаска – очень красивая полька с фигурами. Русские танцы, которые иногда танцевали и при дворе, были по большей части хороводные и самый популярный метелицы,

род кадрили. Такие русские пляски и хороводы устраивались при дворе Екатерины в дни Святок и на Масленице и также в старину в барских домах на девичнике, где съезжались родственники, молодые подруги, тогда там пели песни, под которые плавно в хороводе ходили павами танцующие девицы; вот под какие песни плясали: «Отставала лебедушка от стада лебединого», «Недолго веночек висел на столпике», «На море купалась утица, полоскалась серая» и т. п. Хором веселили помолвленную. Этот древний обычай означал прощальное торжество семейства. Особенно славилась своею русскою пляскою дочь чесменского героя, графиня Анна Алексеевна Орлова. В Александровское время русская пляска вошла в большую моду и на сцене, и в обществе исполняли ее с большим жаром. В Павловское время все танцы носят строго серьезный характер – сам государь на придворных балах принимал в них участие. Волкова в своей «Грибоедовской Москве» рассказывает про эпоху 1810 года, что тогда плясали без отдыха, каждый день и не только по вечерам, на беспрерывных балах, но и по утрам, на «завтраках с танцами».

Известный балетмейстер Глушковский, рассказывая про эту эпоху, говорит, что все первоклассные учителя бальных танцев были завалены уроками, и что престранную картину представляли иногда тогдашние танцклассы. Тут можно было видеть мальчика лет восьми, с булочкой в руке, прыгающего чижиком, немца-старичка с подвязанными зубами, который задыхается, но танцует до поту лица, армянина в национальной одежде, пожилых и молодых барынь, в папильотках на голове, которые со всеми грациями стараются выделывать падезефир и, поглядывая на всех, как будто спрашивают. «А что, каковы мы?». По словам Глушковского, репертуар тогдашних бальных танцев был самый обширный; в то время танцевали: экосез, вальс, котильон, французскую кадриль в восемь фигур, гросфатер, полонез-сотан, пергурдон, гавот, вестриса, мазурку

в четыре пары; характерные танцы – русскую, па-де-шаль, фанданго, матлот, венгерку, краковяк, алеманд, падекозак. В 1810 году завезена к нам из Парижа мазурка; последняя в эти годы вошла в большую моду, ее танцуют в четыре пары; по словам Глушковского, ее очень красиво танцевал актер Сосницкий: танцуя мазурку, он не делал никакого усилия, все было так легко, зефирно, но вместе увлекательно. Сосницкого приглашали наперехват во все аристократические дома как бального кавалера, так и танцмейстера. В сороковых годах сделалась самым модным танцем полька-редова и затем просто полька.

Осторожная, простая жизнь не могла пребывать в одном положении и постепенно изменялась. Прогресс внедрялся, показались прихоти, вкус, молодые красавицы вышли иззаперти. До сороковых годов нынешнего столетия девицы проводили время не лучше, как в монастырях: сидели за пяльцами или вязали кошельки, подвязки, шнурки и быстро перекидывали коклюшки. Мама в очках, с чулком в руках забавляла рассказами о красоте своей. В молодости или как нападали на помещиков разбойниками, и как господа охотились в старые годы. Книг в то время было очень мало, читали всякую, без разбора, особенно сильное впечатление производили страшные романы мадам Радклиф или чувствительные Дюкре-Дюмениля. Матери редко брали дочерей с собою и то к старушкам – бабушкам, тетушкам; редко также бывали у девиц подруги. Всякое сообщество с мужчинами строго запрещалось, они и близко не подходили к ним. Увидели бы их разговаривающих – Боже упаси! Такая бы молва пошла. Дочь неотлучно находилась при матери. Но минуло это время, девицы не стали бояться мужчин, молодые красавицы вышли иззаперти, в домах заслышалось бряцанье клавикордов, пение итальянских арий и т. п.