Заметки о Гитлере

В картине мира Гитлера войны были скорее всегда завоевательными войнами, с целью добычи жизненного пространства для ведущего войну народа, порабощения на длительный срок (или уничтожения) побежденных, и в конечном итоге — достижения мирового господства. Еще одна ошибка. Войн за жизненное пространство, во всяком случае вплоть до Гитлера, не было в Европе со времен великого переселения народов, то есть примерно полторы тысячи лет. Европа была населена; её народы были оседлыми; и даже если при заключении мира та или иная провинция меняла государственную принадлежность или вовсе целое государство, как например Польша, делилось между своих соседей, жители оставались там, где они были; жизненное пространство ни завоевывалось, ни терялось, за жизненное пространство в Европе не сражались. Это вновь ввёл в европейскую историю Гитлер после перерыва примерно в 1500 лет, и это имело на Германию ужасающее воздействие. Изгнание, какому подверглись немцы из своих прежних восточных областей, было как раз тем, что проповедовал Гитлер как смысл любой войны и уже практиковал со своей стороны в покоренной Польше.

Но «жизненное пространство» еще и по другой причине было ошибочной концепцией. Именно в двадцатом веке вовсе не имеет смысла сражаться за жизненное пространство. Если Гитлер измерял благосостояние и силу народа по объему ареала проживания и обрабатываемых земель, если он стремился проводить аграрную политику, то тогда он забылся и подменил ею индустриальную революцию. Со времен индустриальной революции благосостояние и сила народа не зависят более от размеров земельных владений, а зависят от состояния технологий. Но для них величина жизненного пространства не имеет решающего значения.

Для технологически–индустриального развития страны избыток «жизненного пространства», то есть большая протяженность при малой заселенности как раз может быть недостатком, на что к примеру как известно все время жалуется Советский Союз: он хочет и у него не получается освоить и развить огромные и богатые сырьем, но слишком уж малонаселенные области Сибири. Каждому бросается в глаза, что некоторые из беднейших и слабейших стран сегодняшнего мира огромны, некоторые из богатейших и наиболее благополучных — страны крошечные. Со своей теорией жизненного пространства Гитлер жил все еще целиком и полностью в доиндустриальном веке, хотя во многих областях — военной технологии, в массовой моторизации — он мыслил в целом вполне современно.

Но как раз это заблуждение Гитлера удивительно живуче. Потому что ностальгия о доиндустриальном веке и тревожное пресыщение по отношению к «бесчеловечному» созданному человеком миру, в который мы все быстрее вживаемся вот уже две сотни лет, были широко распространены не только во времена Гитлера, и они также как раз ныне снова сильны. Для многих современников Гитлера его идеи о жизненном пространстве были убедительными — разве не выглядит Германия действительно на карте Земли в сравнении со своей силой и количеством населения слишком маленькой? Если правда Германия снова должна была стать преимущественно крестьянской страной — о чем Гитлер, как ни странно, думал, как и Моргентау[19]

— тогда действительно нужно было больше жизненного пространства, правда только в этом случае.

И идея, что в войнах двадцатого столетия в конечном итоге речь идет о мировом господстве, старше Гитлера и пережила его. Уже перед первой мировой войной Курт Рицлер, высокообразованный советник рейхсканцлера Бетманна Холльвега, писал: «Согласно идее… каждый народ жаждет вырасти, распространиться, господствовать и подчинять без конца, стремится все теснее сплачиваться и все больше себе подчинять, становиться все более высшей цельностью, пока его господство над вселенной не станет органичным». Это чистый Гитлер, только более мягко выраженный. Но тем не менее это ложное утверждение: не у каждого народа такие цели. Или к примеру, разве швейцарцы или шведы не являются народами? Ни про одну из европейских великих держав в эпоху европейского колониального империализма нельзя сказать, что они действительно, каждая из них для себя стремилась к мировому господству: слишком глубоко сидел в них столетний опыт, что они не могут устранить друг друга, что напротив каждая такая попытка к достижению господства даже только лишь в Европе непременно приведет к созданию коалиции обеспокоенных этим остальных великих держав, которая приведёт к провалу этих планов.

Пангерманисты эпохи Вильгельма, когда они мечтали о мировой державе Германии, тоже имели в виду в основном лишь то, что Германия как «мировая держава» должна стоять в одном ряду с другими. Они думали при этом о великом германском колониальном рейхе в Азии и в Африке, опирающемся на немецкое господство на европейском континенте, не о порабощении мира и мировом господстве в прямом смысле слова.